Перевод фанфика Anne-Li «Waiting for the Hammer» - "В ожидании удара"

[from-eroica-with-love]

Название: В ожидании удара
Переводчик:  Инна ЛМ
Оригинал: Anne-Li (Anneli) «Waiting for the Hammer». Разрешение на перевод получено.
Ссылка на оригинал: www.archiveofourown.org/works/27732
Размер: Мини, 3010 слов
Персонажи: Дориан Ред Глория (Эроика), Клаус Хайнц фон дем Эбербах.
Категория: слэш
Жанр: драма, ангст, романс
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Изуродованный Клаус ждет, чтобы Дориан впервые его увидел (аннотация от автора).
Примечание: Время действия – приблизительно 1990-е гг. (примечание от автора).
Размещение: с моего разрешения


Клаус стоял у окна библиотеки. Тяжелую бархатную портьеру он отдернул в сторону, чтобы наблюдать за внутренним двором замка. Этот вид оставался неизменным в течение десятилетий, поэтому он обращал мало внимания на пейзаж. Он даже не сосредоточился на дороге, а смотрел на небо – нежно-голубое, подсвеченное солнцем. Был конец мая – после дня рождения Клауса миновала неделя – но солнце сияло столь же ярко, как в середине лета, золотя листву окружающих двор деревьев. Облако, похожее на перышко, лениво дрейфовало к востоку и было единственным движущимся предметом настолько далеко, насколько хватало глаз. В оконном стекле – старом и толстом, но, несмотря на это, таком же прозрачном, какое способна изготовить любая современная компания по производству окон – он мог также изучить тень своего собственного отражения, но не удосужился этим заняться.
Он уже видел свое лицо. Не тогда, когда врач снял повязку и потянулся было предложить ему зеркало.
- Я увижу себя, когда буду бриться, - сказал он – и так и поступил.

--------------------------------------------------------

У любой серой тучи бывает белый краешек*. Или, по крайней мере, так утверждают некоторые люди. В данном случае, однако, это оказалось правдой. Едва Клаус вернулся от врача, его вызвали на встречу с тремя его начальниками. Он и прежде замечал, что они предпочитают встречаться с ним все вместе, по какой-то причине считая это более простым, чем общаться с ним поодиночке. Он отправился туда неохотно, поскольку заранее был уверен в том, что должно произойти.
«Пусть делают всё, что захотят, все равно уже чересчур поздно, чтобы это имело какое-то значение».
- Вас теперь слишком легко узнать, - сообщил ему один из угрюмо выглядящих людей.
Можно подумать, раньше было по-другому! Quatsch mit Soße!** Последние десять лет или около того любой восточный агент, хоть чего-то стоящий, обязан был узнавать Железного Клауса в лицо с первого взгляда. Он был одним из лучших разведчиков НАТО – равно как и одним из самых известных.
- Вы не сумеете затеряться в толпе.
Что ж, это верно. Его работа касалась не только врагов Запада – ему приходилось взаимодействовать и с гражданскими: расспрашивать их о том, что произошло, иногда убеждать их сотрудничать. Не то чтобы он когда-либо был особенно хорош во второй из этих задач, но… верно.
- Откровенно говоря, майор фон дем Эбербах, вы уже много лет являетесь одним из наших самых лучших агентов. Не всегда одним из самых… удобных, но нельзя отрицать, что вы умеете делать свое дело и добиваться результата.
«Неважно. Просто давайте покончим с этим». Или они клонят к тому, чтобы отправить его в отставку с повышением из жалости? «Оскорбление в придачу к травме, словно ее было мало – не одна из тех вещей, которых я ожидал, но обе одновременно. Сейчас – когда ни одна из них не поможет мне получить то, чего я жажду…»
- Кроме того, вы всегда были весьма… увлечены своей работой. Мы обсуждали эту ситуацию ранее. Уход с оперативной работы всегда казался последним, чего вы хотели.
Он не выдал свое изумление даже морганием. «Уход с оперативной работы? Значит, меня не увольняют! О чем, ради всего святого, этот человек лепечет?»
- Но теперь, когда всё обстоит так… как обстоит… Мы осуществили переоценку. Мы собираемся назначить на вашу нынешнюю должность майора Бирхваста. Он дал понять, что не возражает.
«Ну что ж, если мне придется кому-то передать своих алфавитов, агент Z – достойный выбор».
- Вы станете его непосредственным начальником и будете отвечать за распределение заданий для групп, базирующихся в Бонне. Вашим новым званием будет…
«Они что, черт возьми, повышают меня?»
Эта идея едва не оглушила его, хотя он и произвел все надлежащие звуки и жесты. Потом он был лучезарно счастлив несколько минут – конечно, не позволив ничему из того, что испытывал, проявиться внешне. Только когда он снова сел за свой письменный стол, чувствуя себя до странности опустошенным, вероятно, всё еще немного в шоке, - только тогда он вспомнил о своих предшествующих этому мыслях и закрыл глаза, лишь на секунду. Он криво улыбнулся. «Меня повысили. Настоящее повышение, после всех этих лет. И всё равно оно не принесло мне ничего хорошего – ни капли».

--------------------------------------------------------

Потому что, как втайне думал Клаус, считая это более правильным – к каждому белому краешку всегда прилагается серая туча…
Он даже успел спланировать, как именно это сделает. Когда он выйдет в отставку или получит повышение, что бы ни произошло первым. До тех пор это просто не рассматривалось как возможный выбор. Чересчур опасно – для них обоих. А вот в более высоком звании и с меньшим объемом оперативной работы – да. Помимо всего прочего, он уже больше не молод. Он хотел выйти в отставку с более высоким званием, если получится. Если впоследствии всё станет слишком сложным, он всегда сможет сам взять и уйти. А если его выпроводят в отставку насильно, что ж… В сущности, это то же самое. Поэтому он решил ждать. Вдобавок этот голубоглазый англичанин был непостоянным и влюбчивым; если Клаус будет выжидать слишком долго, этот человек может попросту устать и покинуть его. Хотя лучше, чтобы он поступил так, чем если они сойдутся чересчур рано, и он упорхнет, не оставив Клаусу ничего, кроме стыда.
Весь этот план пришел ему в голову, когда он однажды выслеживал подозреваемого и, зайдя за ним в цветочный магазин, увидел там разрекламированную розу; огромную, красную – выведенную в Германии, вот ужас-то! – розу «Эроика». Темно-красная, 25-35 лепестков, крупная, морозостойкая и со сладким запахом. Или роза «Эротика», как еще ее называли, и кого бы удивило такое сочетание? Только не Клауса. Вот как он это сделает, решил он тогда. Пошлет Дориану такую, с запиской «Следуй за розами». Только это, но устроит так, чтобы посылку можно было отследить до замка Эбербах. Где под окном Клауса будет цвести розовый куст (если, разумеется, это произойдет в сезон цветения). Не то чтобы роза «Эроика» была вьющейся. Не то чтобы там был трельяж, по которому сумел бы взобраться легконогий вор. Не то чтобы окно – также как и дверь в спальню – не было бы поставлено на сигнализацию, закрыто решеткой и заперто. Если только Клаус знал этого человека – а после всех этих лет он полагал, что действительно знает его – Дориан лишь сочтет такой вызов романтическим. А когда он отыщет способ проникнуть внутрь – как будто есть хоть какие-то сомнения, что ему это неизбежно удастся? – Клаус встретит его.
«Дурацкий, гомосекский, проклятый план, так или иначе».
Наконец-то на дороге стало заметно движение: стремительный проблеск чего-то красного, сопровождающийся низким гудением воистину мощного мотора. «Проблеск красного, о да», - подумал он, даже не улыбнувшись каламбуру. Проблеск Реда***. Дориана Реда, графа Глория. На сей раз не «Ламборджини», а «Кёнигсегг», или как там они называются, что-то северное, астрономически дорогое и до безобразия быстрое. Машина плавно подъехала к лестнице, ведущей на террасу с внутреннего двора замка, и остановилась, напомнив Клаусу тот первый раз, когда они встретились – он тогда увидел роскошный красный «Ламборджини», припаркованный на этом же самом месте. Левая дверца открылась, и из машины вышел Дориан. Он отрастил волосы до прежней длины, эту смешную массу хорошеньких светлых кудряшек, сквозь которые Клаусу изредка отчаянно хотелось пробежаться пальцами.
Обычно такой самоуверенный, сейчас, в кои-то веки, граф выглядел нерешительным, колеблющимся. Ни дать ни взять армия завоевателей, которой, в разгар ее марша к городу, что она собирается захватить, вдруг предлагают зайти на поздний завтрак.
Если что-то и заставляло Клауса гадать, не стоит ли ему за это извиниться, так это то, что он пробудил у Дориана ложные надежды. Одному богу известно, что должно было прийти на ум Дориану, когда агент А передал ему приглашение от Клауса: «Если вы хотите увидеть майора, немедленно приезжайте в Шлосс Эбербах». Может быть, и не самое сердечное приглашение за всю историю человечества, но у Клауса не было никаких сомнений, что романтически настроенный британец понастроит вокруг этого всяческих порочных фантазий.
«Жаль, что все они ошибочны».
В конце концов, однако, граф выпрямился – наверняка расправил плечи, хотя Клаус и не мог разглядеть этого под таким большим углом – и двинулся к парадному входу.
Клаус сделал глубокий вдох, размышляя. Он немного повернул голову, чтобы вновь понаблюдать за тем облаком. Прядь волос упала на лицо, заслонив половину его отражения. Он сфокусировал взгляд на образе, маячащем в оконном стекле. Если смотреть на него вот так, он выглядел глупо, но нормально.
«Оставить волосы так? Всего лишь на несколько секунд?»
И все-таки нет. Дабы избежать искушения, он непреклонно заправил волосы за ухо. «Хотя, может быть, когда я в следующий раз буду разговаривать с агентом G?..» Он не стал бы этого делать для графа, нет, это было бы трусливо и унизительно, но чтобы избежать реакции агента G, который опять будет плакать над ним… Да, может быть.
Дверь у него за спиной отворилась.
- Хозяин Клаус, - проговорил хорошо знакомый голос дворецкого. – Прибыл граф Глория, чтобы встретиться с вами, сэр.
В этом объявлении была тень вопроса. Вполне понятная, потому что Клаус еще много лет назад отдал строжайшие распоряжения: никогда, ни за что не впускать этого пижона, даже под страхом смерти. Нельзя сказать, что они всегда срабатывали, потому что этот британец все равно ухитрялся просочиться внутрь – в нескольких достопамятных случаях. Хотя сейчас ситуация была другая, так как Клаус лаконично отменил свои предыдущие приказы сразу же после того, как ему позвонил агент А и сообщил о приезде графа. «Только на сегодня, хозяин Клаус?» - спросил тогда дворецкий. Клаус лишь пожал плечами. Помимо всего прочего, он сомневался, что после сегодняшнего дня у человека, которого он полюбил, возникнет какое-то желание приехать сюда снова.
«Если только ты не явился украсть единственного привлекательного мужчину, который еще остался в этом замке, - подумал Клаус с горькой улыбкой. – Ты же всегда хотел эту картину».
- Пригласите его, – сказал он вслух.
Несколько мгновений спустя он услышал, как закрылась дверь, но он знал, что уже не один. Теперь в комнате ощущалось присутствие второго человека, почти магнетическое в своей интенсивности. Клаус не дал себе труда обернуться.
- Майор? – наконец заговорил Дориан, и голос его прозвучал неуверенно.
Пока что майор, да. Не надолго, но еще на немного.
- Ваша светлость, - отозвался он.
Облако проплыло дальше по своему пути. Он остро чувствовал свое собственное размеренное дыхание.
- Майор? Я… я слышал, что произошел… несчастный случай? Мне сообщили только вчера вечером. Я приехал сразу же, как смог. – Голос графа всё еще звучал нерешительно.
- Это не был несчастный случай, - ответил Клаус. - Это было сделано намеренно.
Это было финальным, безрассудным поступком человека, которого он загнал в угол. И даже оказалось бы эффективным, не прицелься Джозефссон так паршиво. Вместо того, чтобы ударить Клауса прямо в лицо, бутылка пролетела у него над плечом и разбилась о колонну, забрызгав полкомнаты – включая Клауса.
- О? Агент А сказал… он сказал, что мне нужно прибыть сюда? Что вы велели ему передать мне это?
- Да, велел. Что еще вы слышали?
- Больше ничего. Только что вы живы, но… я не знаю… ранены? Вы на ногах, поэтому я предполагаю – и надеюсь – что всё не так плохо?
- Да. Я провел три часа в госпитале, в основном ожидая врача. – Он сделал еще один вдох и продолжил:
- Я подумал, что вы способны явиться без приглашения. Я подумал, что будет проще всего, если агент А пришлет вас сюда, на тот случай, если меня здесь не будет, когда вы приедете. – И это было не то, что он приготовился сказать. Он оттягивал время. «Признавайся откровенно, фон дем Эбербах! Хватит ходить вокруг да около! Покончи с этим!» - Я подумал, что правильнее всего будет проинформировать вас о ситуации так быстро, как это возможно. Чем скорее вы прекратите докучать мне, тем лучше.
Клаус был не особо тщеславным человеком. Он гордился своими волосами, вот и всё. Однако по какой-то неведомой причине граф никогда не упускал возможности назвать его привлекательным – даже красивым, черт подери! Изрядная часть комплиментов относилась к телу Клауса, но ведь он же не расхаживал голым! Со временем ему стали нравиться эти ухаживания. Да, часто они бывали весьма неуместными и даже обременительными; и он никогда не выказывал своих истинных чувств по этому поводу, но то, что тебя так высоко ценят, было, пожалуй, приятно. Тем не менее он знал, что, невзирая на все заявления графа о любви, этого человека интересовала только одна вещь.
Не секс.
Красота.
- Майор, вы и в прошлом пытались меня расхолодить. Я думаю, вы успели убедиться, что я не сдаюсь так легко. Я…
- Ты заткнешься и выслушаешь! – рявкнул Клаус.
Ответа на это не последовало, но до него донеслось очень тихое бормотание, подозрительно похоже на «затыкаюсь и слушаю».
В этот момент он обдумывал вариант просто обернуться и позволить Дориану увидеть. Это было бы легче всего. Хотя, быть может, жестоко, если тот и вправду еще не слышал?.. Но – если он это сделает… Все случаи, когда он специально игнорировал влюбленные взгляды графа, не давали ему сейчас покоя… Получить лишь еще один такой взгляд, пусть даже на мимолетную секунду или две, до того, как этот человек по-настоящему осознает, что именно видит, и его восхищение внезапно превратится в брезгливость и отвращение – это было бы… приятно.
«Не будь слабаком, фон дем Эбербах!» - упрекнул он себя.
- На меня плеснули кислотой. – Он услышал, как у него за спиной резко втянули воздух. Ради самозащиты он перешел на насмешливый тон. – На левую сторону моего лица попало несколько капель. Также как на плечо и бок. Поэтому, думаю, ты обнаружишь, что твой… пыл… изрядно поостынет.
Затем он выждал еще секунду или две, чтобы его сообщение дошло, прежде чем повернуться. Он тотчас же нашел взглядом глаза Дориана, вопреки всему надеясь, что ему хватит времени уловить хотя бы намек на любовь, еще остающийся в этих глазах. Всё, что он заметил – это ужас, граничивший с паникой. Но красивое лицо графа даже не дрогнуло. О да, у этого человека всегда было знаменитое непоколебимое самообладание английской аристократии, то, что называется «жесткая верхняя губа» - когда он не дулся в напускном разочаровании, если что-то шло не так, как ему хотелось. Но постепенно страх сменился – нет, не отвращением, а яростью.
- Кто? - спросил Эроика. Это единственное слово отдалось громким эхом в библиотеке замка Эбербах.
«О, ну разумеется». Кто-то похитил у Принца воров что-то, что тот считал своим по праву. Конечно, он рассержен. Конечно, он жаждет отомстить. И не печально ли, что Клаус находил в этом некое горькое удовольствие? В прошлом уже бывало, что Дориан убивал для него, и не исключено, что тут проявлялся какой-то животный инстинкт, но Клаус никогда не был так близок к тому, чтобы уступить этому человеку, как в те минуты, когда Эроика приходил к нему с кровью, пятнающей его прекрасные руки.
- Он под арестом.
Выражение голубых глаз ничуть не переменилось, словно это сообщение никак не относилось к делу. Вполне вероятно, что так и было – в мире Эроики.
- У него имеется ценная информация, которую мы сейчас стараемся добыть, - прибавил Клаус.
Это вызвало еле заметный, почти неразличимый кивок, точно человек, стоящий перед ним, согласился с чем-то. Клаус понадеялся: это означает, что не последует никакого незамедлительного возмездия. Им действительно была нужна эта информация. Даже если агент Z вскоре примет у него дела, Клаус хотел, чтобы его младший коллега начал свою карьеру как подобает.
Дориан сделал маленький шаг, подходя поближе и пристально изучая лицо Клауса. Клаус подчинился этому обследованию, воспользовавшись шансом, в свою очередь, рассмотреть Дориана. На том были облегающие зелено-голубые джинсы, белые сандалии и свободная фиолетовая рубашка, распахнутая поверх чего-то алого и глянцевитого. Он выглядел прекрасно, как и всегда. Естественно, старше, чем в тот самый первый раз, когда они повстречались, но не настолько, на сколько должны были бы заставить его выглядеть все эти прожитые годы.
- Вы помните Ахиллеса? – спросил Дориан смягчившимся голосом. Его глаза все еще не отрывались от трех больших рубцов, сморщенных и темно-красных, которые уродовали щеку Клауса.
- Статую того женоподобного типа в мини-юбке? Ты ее так и не заполучил.
- Нет, получил. Кстати, эта юбка называется хитон.
Разумеется, Клаус это знал.
- Неважно. Нет, не получил. Она до сих пор в Лувре. – Он понятия не имел, почему вдруг Дориан заговорил об этом. Собирается ли Эроика нацелиться на эту статую? Он что, дразнит Клауса по этому поводу?
Дориан послал ему короткую дрожащую улыбку.
- Вы никогда не разбирались в искусстве. У них стоит подделка. Очень качественная, но тем не менее. А статуя – моя. Я же получаю всё, чего захочу. Она у меня вот уже четыре года. Скажите мне, что вы помните об этой статуе? Помимо… мини-юбки?
- Три метра в высоту, волнистые волосы, лента вокруг головы, пустой взгляд. Глаз нет. Выставляет напоказ большую часть всего, что у него есть – обе ноги и половину груди.
Улыбка, пусть и слабая, вернулась на лицо Дориана.
- О да. Он настоящий эксгибиционист, наш дорогой Ахиллес. А какие еще у него особенности?
Клаус вызвал перед своим мысленным взором облик этой статуи. Последний раз он видел ее тем вечером в Лувре – и охранники сдавленно хихикали, когда он засунул руку под переднюю часть хитона, чтобы достать спрятанный там микрофильм.
- Нет рук. И одна нога доходит только вот досюда. – Он показал соответствующую длину на своем бедре. – Дальше нет ничего до самой ступни на постаменте.
Улыбка стала шире.
- Признаки возраста, подлинности. Разве вы не понимаете? Это лишь заставляет меня желать его еще сильнее, из-за его идеальных изъянов.
Пока Клаус стоял, даже не моргая, и пытался уложить у себя в голове слова этого человека, тот подошел к нему вплотную. Медленно, как будто стараясь не испугать его, Дориан поднял левую руку и ласково охватил ладонью правую щеку Клауса – а после этого поднял правую руку и провел прохладными кончиками пальцев по напряженной, стянутой рубцами коже на его левой щеке. Сверкающие голубые глаза – расширенные от чего-то, походящего на благоговение, но также и на все любовь и преданность, которые, как уже побоялся Клаус, навечно исчезли – глубоко заглянули в его собственные глаза.
- Вы ведь не подумали, что это может изменить мое мнение, верно, любовь моя? Вот эти мелочи? – Он погладил щеку Клауса, а потом коснулся обезображенной кожи невесомо легким поцелуем.
Сердце у Клауса забилось чересчур быстро. На него даже слабость нахлынула от облегчения. Он начал клониться вперед…
«Фон дем Эбербах! Возьми себя в руки! Ты же не какая-нибудь обморочная героиня из какого-то проклятого дамского романчика!»
Он положил руки на плечи Дориана – и с силой оттолкнул его. Эроика грациозно оттанцевал на несколько шагов назад.
- Вообще-то я надеялся, что изменят! – прорычал Клаус. – Я подумал, что наконец-то избавился от тебя, ты, приставучая извращенная зараза!
Если кто-то составляет план, то ему следует этого плана придерживаться. В июне он получит свое повышение. В июне «Эроика» будет в полном цвету. Черт возьми, может быть, он даже оставит окно приоткрытым.

____________________

* Every cloud has a silver lining – известная английская поговорка, примерно соответствующая русской «Нет худа без добра». Появилась в викторианскую эпоху; одним из первых ее упоминаний в литературе считается роман миссис С. Холл «Young Maid's Fortunes» («Судьба юной девушки», 1840 г.). Также является строчкой популярной песни «My Melancholy Baby» («Моя печальная малышка», 1912 г.), неоднократно исполнявшейся различными певцами, в т.ч. Джуди Гарланд в американском музыкальном фильме «A Star Is Born» («Звезда родилась», 1954 г.). – Примечание переводчика.

** Ерунда на постном масле! (нем.) – Примечание переводчика.

*** Непереводимая игра слов: Red (Ред, фамилия Дориана) по-английски означает «красный». – Примечание переводчика.