Ко дню рождения Клауса: мой перевод фанфика Kadorienne «Incontrovertible Evidence»

[from-eroica-with-love]

Название: Неопровержимое доказательство
Автор и название оригинала: Kadorienne, «Incontrovertible Evidence». Оригинал – на сайте «Archive of our own (АО3)» archiveofourown.org/works/99314 Разрешение на перевод получено.
Язык оригинала: Английский.
Перевод:  Инна ЛМ
Пейринг и персонажи: Клаус Хайнц фон дем Эбербах, Дориан Ред Глория (Эроика), Медвежонок Миша, шеф, несколько ОМП
Рейтинг: PG-13.
Жанры от переводчика: Драма.
Категория: Джен, слэш.
Размер: Мини (3636 слов в оригинале).
Краткое содержание: В результате допроса под сывороткой правды открываются вещи как ожидаемые, так и неожиданные (аннотация от переводчика).
Дисклеймер от переводчика: права на мангу принадлежат Аойке Ясуко, выгоды не извлекаю.
Размещение: с моего разрешения.


У майора был плохой день.
По большей части «плохой день» для него означало такой, когда отец приезжал из Швейцарии и тщательно обследовал Шлосс Эбербах, словно ожидал обнаружить, что его непутевый сын уже начал заменять древние камни этих стен фибергласовой имитацией. Или такой, когда майору приходилось посещать этого рохлю-врача для регулярного медосмотра и выслушивать еще одно красочное и выразительное описание того, что рано или поздно сделают с ним его сигареты – странно, что врач ни разу не посоветовал ему избегать идиотов из-за тех отрицательных эффектов, которые они оказывают на его здоровье. Или когда какой-нибудь важный кусок разведданных попадал в загребущие советские лапы. Или когда некие verdammt* ворюги, которым лучше бы оставаться безымянными, вставали ему поперек дороги и принимались красть разные вещи.
Если бы только сегодня перед ним стояла одна из этих проблем.
- Я уверен, что мне нет нужды указывать вам на чрезвычайную ценность пережитого вами опыта, майор, - сказал шеф. – Поэтому вы наверняка понимаете: абсолютно необходимо, чтобы вы полностью ответили на все наши вопросы.
Клаус вздохнул.
- Да, сэр.
Он бы предпочел изложить всё это в письменном отчете, но вместо этого – из-за той самой «чрезвычайной ценности» - его обязали лично отчитываться перед шефом и тремя другими вышестоящими офицерами. Клаус всегда предпочитал быть старшим из присутствующих офицеров. Когда тебя вызывают на ковер твои собственные начальники – это… малоприятно.
Особенно когда это происходит всего лишь через четыре часа после худшего испытания за всю твою карьеру.
- Врачи заверили нас, что все эффекты уже успели пройти, - сказал полковник Мюллер.
- Может быть, нам не следовало этого дожидаться, - пошутил шеф. Остальные коротко улыбнулись. Все, кроме Клауса.
- Майор, почему бы вам не начать с того момента, когда Миша и его подручные захватили вас и Эроику.
Клаус опять вздохнул.
- Да, сэр, - согласился он.

* * *

Как обычно, идея нанять Эроику принадлежала не ему. Но с каких это пор хоть кто-нибудь к нему прислушивался? Само собой, кроме тех, кто был под его командованием. Идиоты.
Но это было самой рутинной работой – он стоял на страже, пока Эроика вскрывал сейф; было до тех пор, пока туда не ворвались Миша и пятеро его громил. Кто-то продал их русским, и у майора были подозрения насчет того, кто это мог быть, и их задницы приколотят гвоздями к стене под конец сегодняшнего дня, если он сможет что-то об этом сказать.
Разумеется, его собственная задница, весьма вероятно, присоединится к ним.

* * *

- Итак, вас обоих одолели благодаря численному превосходству и поместили в камеру, - продолжил шеф, когда Клаус прервался, чтобы закурить. – У вас были какие-то травмы?
- Ничего непоправимого. - Его обрабатывали кулаками довольно-таки тщательно, и он знал, что в ближайшие дни предстоит иметь дело с синяками и болью, но Мишины подручные достаточно сдерживали себя, чтобы не сломать ему кости или не причинить внутренние повреждения.
Надо же им было что-то приберечь на будущее.
- Вы находились в сознании, когда они прекратили вас избивать? – спросил полковник Мюллер, и Клаус заставил себя не поморщиться. Это нерационально – стыдиться того, что проиграл в схватке один против пятерых, но дело тут было не в рациональности. К счастью, остальные присутствующие тоже были солдатами. Они понимали такие вещи.
- Да, сэр. Хотя я не был способен самостоятельно держаться на ногах. – Как и скрыть этот унизительный факт; Мишины головорезы воспользовались его летаргическим состоянием, привязав его к креслу еще до того, как он оправился.
- А где в это время был Эроика?
- Один из людей Миши ударил его несколько раз, чтобы утихомирить, а затем просто фиксировал удушающим захватом за шею. Он был слишком силен для Эроики, чтобы тот мог эффективно сопротивляться.

* * *

Клаус прекрасно понимал, что нет смысла говорить Мише: «Отпустите его! Вам нужен я!», точно какой-нибудь идиот в кино. Вместо этого он избегал смотреть на вора. Периферическим зрением он мог видеть, как тот громила усиливал давление на горле графа каждый раз, стоило тому попробовать вырваться. С не характерным для него здравым смыслом граф, явственно разочарованный, перестал бороться после нескольких попыток. Жаль, что он не всегда был таким благоразумным в отношении безнадежных битв.
Его собственное зрение уже затуманилось, когда они решили, что он в должной степени оглушен побоями, чтобы можно было остановиться. Оно не прояснилось до тех пор, пока они не привязали его надежно к креслу. Он старался оказать сопротивление, но марево боли сделало его неуклюжим. К тому времени, когда оно отступило и Клаусу стало полегче, они с Эроикой оба были в беспомощном положении.
Те, кто их захватили, фактически игнорировали Эроику, как только того связали, что было лишь разумно. Что такого может знать вор-гражданский, что могло бы их заинтересовать?
А вот Железный Клаус – другое дело…
Миша улыбнулся Клаусу почти по-дружески, перед тем как кивнуть одному из своих подручных. Тот принес какой-то ящичек и открыл его. Миша извлек оттуда шприц, и Клаус уловил легкий запах, похожий на чесночный.

* * *

- Значит, вы опознали запах пентотала натрия, - заметил шеф.
- Либо это был он, либо они думали, что я вампир, - пробормотал Клаус.
Шеф явно готовился пошутить на этот счет, но подполковник Бахмайер остановил его.
- Когда вы поняли, что вам сейчас введут сыворотку правды, майор, что вы сделали?
«Ругался. Молился. Потерял всякую надежду. Поцеловал себя в зад на прощанье».
- Я начал оскорблять Мишу, - ответил Клаус вслух. – Я выдал многочисленные постыдные личные детали о его жизни, которые нам точно известны, в самой наглой манере, какую я мог изобрести.
- И почему вы так поступили?
- Моей целью было разозлить его. Так, чтобы, когда сыворотка подействует, он поддался бы искушению, в свою очередь, задавать мне смущающие личные вопросы вместо особо важных оперативно-тактических.
Одобрительные кивки всех сидевших вокруг стола. Только директор Шлессер выглядел мрачным, и Клаус запомнил этот факт. То, что Шлессер был единственным, кто, кажется, понимал, на какую большую жертву пошел Клаус этим поступком, означало, что у него, возможно, и у самого было что прятать. Клаусу надо будет проверить, не удастся ли ему выведать, что именно.
То, что кто-то является вашим союзником, вовсе не означает, что вам не нужен компромат на него.

* * *

- Вы думаете, нам это неизвестно? – выкрикнул Клаус огромному русскому. – Нам известно все о вас и Хельге. Такие сиськи должны служить государству, коммуняка. Каждому по потребностям! Мы знаем о взятке, которую вы приняли в Чехословакии от того генерала. Кстати, вы могли бы получить еще по меньшей мере половину той суммы. Чертов идиот. Мы знаем о вашей жене и том комиссаре – вот, значит, как вы заработали свое повышение по службе, товарищ?
После этого Миша уже больше не был в состоянии сдерживаться. Он великолепно контролировал себя, пока Клаус излагал, какого цвета нижнее белье носит его жена в каждый день недели, и рассказывал о его дальнем родственнике, который сидел в тюрьме за мелкое казнокрадство, и о неблаговидном поступке, из-за которого Мишу отстранили от учебы в университете. Его подручные жадно слушали всю эту информацию, и лицо Миши неуклонно покрывалось все более густым румянцем с каждой фразой Клауса. Но лишь когда Клаус упомянул о комиссаре, Миша шагнул вперед и ударил его.
Пока в голове у Клауса все еще звенело – Миша когда-то был боксером-олимпийцем, и Клаус мог понять, почему, из своего собственного опыта – Миша прорычал:
- Ты будешь говорить, когда мы прикажем тебе говорить, фриц**.
Не дав себе труда проверить, все ли зубы у него по-прежнему на месте, Клаус продолжал:
- Мы также знаем, что вы списывали на экзамене по истории в университете, и что…
С угрюмым видом Миша воткнул шприц Клаусу в плечо, не особенно нежно. Это произошло настолько внезапно, что Клаус не сумел удержаться от вскрика, но продолжил, боль все еще звучала у него в голосе:
- Мы знаем, что когда вы шпионили в Париже, то купили фиолетовую шелковую пижаму, которую надеваете раз в году, на годовщину свадьбы...
Один из громил хихикнул вслух. Впрочем, он мигом угомонился, когда Миша круто обернулся и угрожающе глянул на него. Клаус ощутил, что его мышцы внезапно расслабились, и попытался не дать угаснуть своему гневу. Впервые в жизни ему это не удалось.

* * *

- Как только я почувствовал действие пентотала натрия, я постарался не терять бдительности и продолжил оскорблять Мишу.
- Когда русские определили, что сыворотка возымела эффект?
- Думаю, это случилось, когда я заговорил по-немецки, - ответил Клаус. – До этого я все время говорил по-русски, чтобы посильнее смутить Мишу. – А еще в надежде, что он продолжит говорить по-русски, когда они начнут его допрашивать, так что Дориан не сможет понять. Он знал, что если его старания сохранить это на личном уровне сработают, то будет к лучшему, чтобы Эроика не сумел понять его слов. Но естественно, что когда человек полностью расслабляется, то переключается на свой родной язык. Клаус даже не заметил этого перехода.
Эроика мог понять каждое слово.

* * *

Странное это было ощущение – находиться под властью сыворотки правды. Вообще-то это было очень даже приятно. Это химическое соединение глубоко расслабило все его тело, так же как и разум. Его обычные ярость и напряжение попросту… исчезли. Похоже на то, как выпить подряд три порции джина.
Миша принялся задавать вопросы. Естественно, что, когда тебе кто-то задает вопрос, ответ неизбежно возникает прямо у тебя в мозгу. Но каким-то образом сыворотка правды укоротила дистанцию между мозгом и ртом. Клаус едва ли осознавал, что произносит вслух те вещи, о которых думает.

* * *

- Какие вопросы он задавал? – напряженно спросил полковник Мюллер.
- Он начал с нашей Варшавской операции, - сказал Клаус безрадостно. Остальные мрачно покивали. Варшавская операция была настолько важной, что с той самой минуты, как их с Эроикой спасли, Клаус настойчиво и многократно повторял, что КГБ теперь всё знает о ней. Он твердил об этом до тех пор, пока кто-то не сумел убедить его, в его спутанном состоянии рассудка, что шефа уже уведомили об этом и тот сейчас этим занимается.
- Мы уже отзываем наших агентов, - заверил его шеф. Клаус прикрыл глаза и выругался. Чтобы организовать Варшавскую операцию, потребовалось больше года. И вот теперь вся эта работа пошла насмарку. Не говоря уж о паршивой вероятности, что по меньшей мере нескольких их агентов могут поймать.
- Одна битва, майор. Не вся война, – напомнил ему полковник Мюллер.
- Я знаю, сэр. – И он и правда это знал. Клаус давным-давно перестал огорчаться дольше, чем десять минут, когда задания проваливались, когда Советам удавалось раздобыть важные разведданные, всякий раз, когда НАТО терпело какую-нибудь ужасающую неудачу. После первой дюжины катастроф в твоей карьере эти катастрофы теряют часть своей ударной силы.
Тем не менее, его десять минут еще не закончились.
- Единственный плюс во всем этом – то, что там никто, кроме Миши, не знал немецкий. То есть не считая Эроики. Остальные не понимали меня, и Мише понадобилось бы определенное время, чтобы ввести их в курс дела, а он сейчас в бегах.
- О чем он спросил после этого? – настойчиво поинтересовался шеф.
Клаус сглотнул.
- После этого он перешел на личные темы.
- Да?
- Это действительно необходимо – вдаваться в детали, сэр? Это не имеет никакого стратегического значения.
- Отвечайте на вопрос, майор, - отрезал полковник. – Подробно и полностью.
Клаус задавил окурок в пепельнице и закурил новую сигарету.
- Они начали с того, что спросили меня, что мой отец делал во время войны.
От этих слов его начальники затихли. Все они были достаточно старыми, чтобы такой вопрос мог смутить и их. Клаус не сводил глаз с тонкой струйки дыма, вьющейся над его сигаретой.

* * *

Конечно, эти чертовы русские не могли пройти мимо темы нацизма. Неважно, что Сталин во всем был точно так же плох, как Гитлер; Сталин просто не приобрел такой же дурной славы. Фашизм был блестящим злом, полным щегольских мундиров, и легко запоминающейся музыки, и всякой мистическо-ритуальной белиберды. Коммунизм был тусклым, нагоняющим скуку злом. Вероятно, самым скучным злом за всю историю человечества. Будучи идиотами, люди больше волновались по поводу эффектного, яркого зла.
И Клаус был не способен остановить себя, выкладывая эту дурацкую историю о своей юношеской гордыне. Ну что ж, во всяком случае, из того, о чем он мог бы рассказать, не было ничего хуже этого. И теперь русские знали это наверняка.

* * *

- Что вы им сказали? - проговорил Бахмейер уже заметно мягче.
- Что он был танковым командиром в Армии национальной обороны. Он и правда им был; я проверил это сам. Он был членом партии, но… просто членом.
- Что вы имеете в виду под «проверил сам»?
Клаус изменил позу и положил левую лодыжку на правое колено.
- Это часть того, что я рассказал русским, сэр. – Голос у него был усталым, покорным. – Когда мне было двадцать, я… я провел одно секретное расследование. Чтобы выяснить, не скрывает ли мой отец что-нибудь. – Он натянуто улыбнулся. – Он ничего не скрывал. Все, что он рассказал мне, подтвердилось.
Он оглядел их всех.
- Я был бы благодарен, если бы никто из вас не стал сообщать моему отцу, что я испытывал потребность найти доказательства его словам. Я тогда был очень молод.
Все они кивнули в хмуром согласии. У них у самих тоже были любознательные и дотошные сыновья.
- О чем вас спросили потом?
Желудок у Клауса завязался в узел.
- Про… про женщин в моей жизни.
Все собравшиеся захихикали, радуясь переходу на менее серьезные темы.
- Нам не терпится услышать об этом, майор, - усмехнулся Шлессер.
Клаус не разделял их веселья.
- Тогда, боюсь, вы будете разочарованы точно так же, как и русские, сэр.

* * *

- Я никогда не бывал с женщиной, - правдиво ответил майор на грубо сформулированный вопрос Миши.
- Ни единого раза? – Русский был искренне изумлен. Как и Эроика, сидевший по другую сторону комнаты.
- Да.
- Вы импотент?
- Нет.
- Наверняка многие женщины должны находить привлекательным такого высокого красивого мужчину, как вы.
- Да.
- Тогда почему же вы ни разу?.. - спросил Миша, и Дориан наклонился, подавшись вперед настолько, насколько мог в своих веревках, словно бы он отчетливее расслышал ответ, если бы оказался хоть на полдюйма ближе.

* * *

- Почему, ради всего святого? – спрашивал его шеф. Остальные выглядели почти столь же удивленными. Это было тем, чего Клаус никогда не мог понять в других мужчинах: то, сколько времени и энергии они тратили на погоню за женскими особями. Вещь, поражавшая его больше, чем что бы то ни было иное.
Клаус помолчал. Его начальники были правы, им и в самом деле необходимо было знать, что он рассказал врагу, но он не был обязан точь-в-точь повторять все те подробности, которые выложил русским.
- Я католик, - заявил он. – И я не женат.
- С каких пор это хоть кого-то останавливало? – цинично спросил Шлессер. Может быть, подумал майор, как раз это он и прятал.
- Мы сейчас не разбираем религиозные убеждения майора, - сказал Мюллер. – Продолжайте рассказывать о вопросах Миши, майор.
Ну вот, значит, и оно. Клаус весь похолодел. Теперь он может распрощаться со своей карьерой. Со всей своей жизнью – такой, которой она была до настоящего момента.
- Затем он спросил меня… про мои… взаимоотношения с Эроикой.

* * *

- Я никогда толком не понимал, что это такое между вами двумя, - сказал Миша с улыбкой, исполненной язвительности. – Вы поочередно то помогаете, то вредите друг другу. А теперь, Картофельный Клаус***, вы мне сообщаете, что никогда не бывали с женщиной, потому что женщины вас ничуть не интересуют.
- Да.
- Может ли быть так, что вы пали жертвой тех же упадочнических капиталистических извращений, что и ваш английский вор? – сладко спросил Миша, и Дориан явственно затаил дыхание.
- Ни в коем случае.
- Что? - Миша был откровенно разочарован.
- Я не могу пасть жертвой упадочнических капиталистических извращений. Меня бы с позором уволили, - рассудительно указал Клаус.
Миша наклонился поближе, торжествуя.
- Однако, настоящий вопрос таков: вы хотите этого?
И Клаус ответил, незамедлительно и честно:
- Да.
Дориан судорожно вдохнул. Миша просиял. А Клаусу, в поглотившей его апатии, нисколько не было до всего этого дела.
- И что же вы чувствуете к вору Эроике? – спросил Миша.
- Я в него влюблен, - последовал быстрый ответ.
Миша сел и, сморщив лицо в улыбке, стал задавать один за другим вопросы о «порочных западных наклонностях» Клауса. Не способный закрыть рот, Клаус с готовностью признался во всем: в своих извращенных желаниях, в своей полнейшей неопытности, вызванной страхом быть застигнутым, и в своей привязанности, которой он никогда не позволял проявиться, к этому проклятому, никчемному, раздражающему, пижонистому, красивому, верному, смелому, совершенно удивительному чертову ворюге.
Не удовлетворившись этим, Миша начал расспрашивать о деталях. Под воздействием сыворотки правды Клаус не мог солгать о своем пожизненном воздержании, так что любопытствующий Миша стал задавать все новые въедливые вопросы о том, что Клаус хотел бы сделать с Эроикой. Дориан слушал, и глаза его раскрывались все шире, а щеки розовели, в то время как Клаус выпалил одним духом свои фантазии о нем – сухим, бесстрастным тоном.
Миша как раз опять приступил к вопросам, имеющим настоящую ценность для шпионажа, когда троица агентов ЦРУ, оказавшихся здесь по каким-то своим собственным делам, ворвалась в комнату. Им удалось схватить троих подручных Миши, но еще один и сам Миша сбежали. И пару часов спустя эффект сыворотки выветрился настолько, чтобы Клаус осознал, что именно он сейчас открыл о себе и в чьем присутствии. И нигде в поле зрения не нашлось какой-нибудь выпивки покрепче.
Плюс ко всему прочему, майора спасли эти проклятые янки. Это было финальным издевательством сегодняшнего идиотского дня.
Ну, во всяком случае, предпоследним.
Или, возможно, помоги ему бог, пред-предпоследним.

* * *

Шеф между тем посмеивался. Он всегда находил забавным это преследование Клауса английским вором.
- Все наше разведывательное сообщество жаждет узнать об этом, майор, - поддразнил он Клауса.
- Шеф, - остановил его Мюллер, в тоне его сквозило отвращение. Клаусу он сказал:
- Вам нет никакой необходимости повторять это, майор. Эроика уже все нам рассказал.
- Ну еще бы, могу поклясться, - проворчал Клаус, краснея.
- Майор, - укоризненно проговорил Мюллер, - я знаю, что вы тогда были под воздействием препарата, но вы все-таки могли попытаться вести себя хоть немного потактичнее.
- Что?
- Вообще-то я думаю, что вам следует просмотреть видеозапись. Из-за вас НАТО лишилось очень полезного, хотя и сложного в работе внештатного сотрудника. Не говоря уж о том, что вы проявили ненужную жестокость.
Если бы Клаус не получил подготовку агента разведки, он бы брякнул: «О чем это вы говорите?» Но Клаус ее получил, и эта подготовка заставила его промолчать, пока Мюллер включал видеомагнитофон и вставлял в него кассету.
Запись началась со среднего качества кадра с изрядно замученным Эроикой, сидящим в той же самой комнате и расспрашиваемым теми же людьми.
- С ним всё в порядке? – осведомился Эроика.
- Сейчас он у врачей, - заверил его шеф на экране. – Я убежден, что с ним всё будет отлично. Милорд, мы бы хотели задать вам несколько вопросов…
- Конечно, - отозвался граф, сдаваясь. Мюллер нажал на кнопку ускоренной перемотки. Через минуту-другую он нашел то место записи, которое искал.
Теперь Эроика на экране смотрел на свои руки, сложенные на колене.
- Затем Миша спросил его про…
Он внезапно умолк, не договорив.
- Пожалуйста, продолжайте, милорд.
Эроика сделал глубокий вдох.
- …Про его чувства ко мне. – Он сделал паузу. – Мне обязательно надо вдаваться во все эти детали?
- Извините, милорд. Это очень важно.
Эроика еще ниже опустил голову, но пасмурное выражение его лица все равно можно было разглядеть.
- Ну что ж. Миша спросил его, какие он испытывает ко мне чувства, и он категорически заявил: «Я его ненавижу».
Клаус, глядя на видеозапись, резко втянул воздух.
На экране Эроика испустил дрожащий вздох. И продолжил запинающимся голосом:
- Миша заинтересовался деталями, и, когда с достаточной настойчивостью направил беседу в нужное русло, майор сообщил их. Он сказал, что от меня нет никакого проку, и долго распространялся об аморальности моей профессии, и о порочности моих развлечений, и о том, до чего же сильно ненавидит работать со мной, и он обозвал меня… - Но тут Дориан окончательно сломался и закрыл лицо руками, словно в попытке справиться с собой.
Это было настолько впечатляющим представлением, что Клаус даже ощутил вину за все эти ужасные вещи, которые наговорил Эроике – прежде чем вспомнить, что ничего подобного не делал.
- Я полагаю, этого хватит, милорд, - произнес шеф на экране.
Мюллер остановил кассету.
- Да, этого воистину хватит, - сказал он.

* * *

Как только его начальники закончили с ним, Клаус покинул здание НАТО. Он прошел всего несколько ярдов, а потом остановился и сделал то, что, как он уже знал, непременно сделает: вытащил свой сотовый и набрал некий номер.
- Алло. – Клаус это лишь вообразил, или в этом аристократическом голосе и впрямь было ожидание?
- Я просмотрел видеопленку с твоим рапортом, - сказал Клаус, не назвав себя. Эроика и так узнал бы, кто это.
- Да?
Клаус помолчал. То, что он обязан был произнести, не было для него легким. Но, учитывая всё прочее, что граф сегодня уже выслушал от него…
- Спасибо, - сказал он тихо. Он не думал, что его голос звучит очень ворчливо. Не очень.
Раздался тихий, чуточку печальный смешок.
- Вы решили, что я возьму и разболтаю всем вокруг те вещи, которые вы сказали?
«Те вещи, которые вы сказали». Эта фраза снова воскресила в памяти всё – его самые потаенные мысли, выложенные во всей их наготе перед его худшим врагом и перед человеком, которого он любит; и он понял, что испытывает облегчение от того, что граф сейчас не присутствует здесь лично, поэтому не придется чувствовать на себе его пристальный взгляд. Нет, только не в этот момент.
И к предельному смущению примешивалась тень упрека – за то, что он подумал, будто Эроика пожертвует репутацией Клауса в угоду своей самовлюбленности.
Так как Клаус уже вернулся в норму, ему понадобился долгий миг, чтобы принудить себя заговорить.
- Кажется, я тебя недооценил.
- Ну, наконец-то вы начинаете это понимать, - дразняще проговорил голос Дориана.
- Я хочу с тобой увидеться. – Клаус бросил эти слова, прежде чем успел хорошенько их обдумать.
- Неужели? – Тщательно скрываемая надежда все-таки просочилась в голос Дориана. – Итак… если я сегодня вечером заскочу в вашу квартиру, вы не вышвырнете меня вон?
- Не вышвырну.
Дориан на мгновение умолк, а затем протянул:
- Знаете, мне сказали, что та сыворотка уже успела выветриться. Поэтому единственный способ, которым я смогу узнать, говорите ли вы сейчас правду – явиться к вам лично и проверить.
Клаус постарался не улыбнуться. Кто-нибудь вполне мог следить за ним.
- Вот и займись этим.
Он нажал на кнопку и положил телефон обратно к себе в карман.
Похоже, что этот день все же собирается наладиться.


_______________________

* Проклятые (нем.). – Примечание переводчика.

** В оригинале kraut – букв. «кислая капуста», вошедший в английский язык в 1918 г. оскорбительный синоним для «немец» и особенно «немецкий солдат во время Первой и Второй мировых войн»; изначально нейтральное по смыслу немецкое слово, означавшее «капуста» и «огородные травы». – Примечание переводчика.

*** В оригинале Spud Klaus (в переводах манги также Potato Klaus и Country Klaus – Деревенщина-Клаус; spud – американский жаргонный синоним для картофеля) – прозвище, полученное майором Эбербахом во время учебы в гимназии, за любовь к жареной картошке и за привычку следить, чтобы школьники не топтали картофельное поле сестры Терезы (монахини, о которой Клаус на всю жизнь сохранил самые теплые воспоминания). Это прозвище достаточно широко известно, чтобы быть внесенным в его личное дело – в сайд-стори «Носферату» 19 тома, где впервые появляются компьютеры, подчиненные майора открывают файл с его личным делом и видят в графе «Прозвища» - Country Klаus и The Eternal Major (Вечный майор). – Примечание переводчика..