Ко дню рождения Дориана.
Название:
Спросите у доктора ГлорияФэндом: манга «From Eroica with love» («От Эроики с любовью»)
Автор и название оригинала:
Anne-Li (Anneli), «Ask Doсtor Gloria». Оригинал – на Archive of our own (АО3)
archiveofourown.org/works/33742Язык оригинала: Английский.
Перевод:
Инна ЛМРазрешение на перевод: Не запрашивалось.
Пейринг и персонажи: Дориан Ред Глория (Эроика), Клаус Хайнц фон дем Эбербах, еще один канонный персонаж – сюрприз.
Рейтинг: PG-13.
Жанры от автора: Юмор, драма.
Категория: Джен, слэш.
Размер: Миди (5187 слов в оригинале, 5052 слова в переводе).
Саммари от автора: Дориан оказывается один в Бонне. И тогда он встречает очень интересного человека… О, и еще происходит ограбление банка. Время действия: конец 1970-х – начало 1980-х гг.
Предупреждение от переводчика: Разговоры о мужском гомосексуализме (категория «слэш» указана в основном из-за них).
Примечание от переводчика: Предполагается, что все реплики, поставленные автором в квадратные скобки (я сохранила это выделение), произносятся по-немецки. За перевод двух фривольных фраз, которые в оригинале на немецком, благодарю консультантов из дайри-сообщества «Зверь-обоснуй».
читать дальшеОдин в Бонне. Ни дать ни взять какое-то объявление о знакомстве. Эта мысль вызвала у Дориана улыбку.
«Высокий эксперт по вооружению, интересуется охраной правопорядка, танками и шпионскими играми. Любит бегать, стрелять, курить и пить «Нескафе». Хочет познакомиться с вором-аристократом, специализирующимся по произведениям искусства, для серьезных отношений и умопомрачительного секса. Ответ выслать – Одному в Бонне».
Хотя на сегодняшний день «Один в Бонне» - это не высокий эксперт по вооружению, но, скорее, вор-аристократ, специализирующийся по произведениям искусства. Он был сейчас в Бонне. Один в Бонне. Совершенно один!
Такое было изрядной редкостью. Ему пришлось ускользнуть от Джеймса и остальных, под странным предлогом, что он нуждается в некотором количестве мира и покоя. Поскольку такие побеги всегда оказывались чем-то наподобие целого предприятия, он весьма нечасто утруждался этим. Сегодня, однако, он довольно неожиданно обнаружил себя полностью предоставленным самому себе. Джеймс заболел. Пищевое отравление, по всей видимости, крабом, съеденным вчера. Руди, который сопровождал их в этой импровизированной поездке, теперь выполнял за маленького бухгалтера все его обязанности. Втайне Дориан подозревал, что Джеймс по-настоящему наслаждается той заботой, которой его окружили, и именно поэтому до сих пор не встал на ноги и не взялся за свои расчеты. Так что Дориан улизнул. «Пойду-ка глотну немножко свежего воздуха», - сказал он Руди, а затем умчался, прежде чем об этом успели проинформировать Джеймса.
Он был свободен! Безо всякой определенной цели он блуждал по Постштрассе от одного магазинчика к другому, потом по Мюнстерплац и вверх к Штернштрассе, покупая то одно, то другое и рассматривая всё, что приходилось ему по вкусу.
«О-ох – какая очаровательная рубашка! Джеймс никогда бы не позволил мне ее купить! Джеймса здесь нет! Она моя! О-ох – какие чудесные перчатки! Джеймс никогда не позволил бы мне их купить! Ха-ха-ха! Джеймса здесь нет! Они мои! О-ох – какая чудесная шкатулка! Джеймс никогда не позволил бы мне ее купить! Ха-ха-ха…»
Тем не менее, рано или поздно, все хорошее должно прийти к концу… Ну, или к временному перерыву, поскольку Дориан попросту не мог удержать в руках и нести еще больше пакетов и, кроме того, он уже начинал понемногу испытывать голод. Так что он потратил последние марки, чтобы оплатить доставку своих покупок в «Рейнотель Дреезен», где они с Джеймсом и Руди остановились.
Он наблюдал, как машина с его покупками исчезает за углом – и тут-то до него дошло, что – ой, он и правда истратил на это последние марки… И теперь у него нет при себе ни гроша! А есть ему хотелось всё сильнее… Ну ладно, Бонн не такой уж огромный город – он может дойти до отеля пешком, безусловно может, вот только… да, это займет около двух часов, и когда он доберется туда, Джеймс точно уже успеет страшно разозлиться из-за результатов его маленького похода по магазинам. Не особо вдохновляющая перспектива – пережить все это на пустой желудок…
Он снова двинулся в путь, поглядывая по сторонам в поисках какого-нибудь решения. Внезапно город оказался наполненным не столько интересными магазинами с предметами, потенциально принадлежащими Дориану, сколько заманчивыми ресторанчиками, кофейнями и булочными. Всяческие разновидности чудесных запахов так и витали вокруг него. Он неохотно пошел дальше, размышляя, что бы предпринять. Еда относилась к тем вещам, которые он никогда не стал бы красть – деликатесы созданы для того, чтобы смаковать их не спеша, в свое удовольствие. Кроме того, он, с его экстравагантным видом, слишком бросался в глаза, чтобы ему удалось сбежать, не оплатив счет. В Германии его пока что не объявляли в розыск. Если бы это было так, то галерея фотографий разыскиваемых преступников никогда не дала бы ему искупить свои прегрешения, если бы он не расплатился в ресторане.
«Можно нанести визит майору фон дем Эбербаху. Я собирался немного подождать, но почему бы и нет? Сейчас он, без сомнения, на работе. Я мог бы предложить ему помочь с каким-нибудь заданием, если он заплатит за ланч. Хмм… Нет, нет – если он пригласит меня на свидание за ланчем!» Эта идея немало позабавила его – хотя он был в высшей степени убежден, что его дорогой майор гораздо вероятнее использует его как мишень для учебной стрельбы.
Помимо этого, здание НАТО тоже находилось по меньшей мере в тридцати пяти минутах ходьбы отсюда, - немногим лучшая перспектива, чем отель.
В поле его зрения появился знак с красной буквой S – Шпаркшассе. Он радостно улыбнулся и продолжил свой путь к банку, а, подойдя к нему, достал бумажник и отыскал паспорт на имя Дориана Рот-Рума. Вспомнив номер счета, он снова убрал бумажник в карман. Рот-Рум подойдет для нескольких сотен марок – этого хватит, чтобы прилично поесть и доехать до отеля – и, может быть, только может быть, для краткого визита в тот ювелирный магазин рядом с банком?
«Может быть, - решил он, праздно глядя на витрину. – Или же я вернусь сюда сегодня ночью, если сумею убедить Руди, что Джеймс как-нибудь проживет несколько часов без его нежной заботы». Обычно он не устраивал ограбления мелких ювелирных магазинов, но раз он сейчас был в отпуске, то мог и сделать исключение. Украсть какую-нибудь одну прелестную маленькую вещичку и оставить свою визитную карточку, например. Персоналу, чего доброго, потребуется несколько дней, чтобы понять, что случилось. Кроме того, его дорогого майора всегда так возмущает, когда он учиняет в Бонне что-нибудь даже совсем пустяковое и невинное.
Он вошел в банк. Хотя тот и был крупным, в нем оказалось на удивление мало народу – всего две работающие кассы и шесть посетителей в двух очередях. Он подошел к той, что справа, и приготовился к ожиданию. Торчать в очередях в Германии бывает таким неприятным занятием. Перед ним стоял низенький лысый мужчина, от которого попахивало чем-то кислым; Дориан старался держаться на расстоянии от него. Перед этим человеком он увидел женщину, которая, судя по всему, очень торопилась и постоянно смотрела на настенные часы. В другой очереди стояли сначала толстяк в деловом костюме, а за ним молодая пара – мужчина и женщина. Они что-то обсуждали – или, вернее, он воодушевленно говорил, а она время от времени улыбалась и кивала. У них у обоих в руках были объемистые коричневые сумки. Последним в этой очереди был мужчина шестидесяти с чем-то лет, с прямой осанкой и короткими шиферно-серыми от седины волосами. Он бросил на Дориана любопытный взгляд, когда тот вошел в банк, и, пока они все ждали, продолжал посматривать в его сторону. Дориан не возражал – он привык к тому, что люди не в силах отвести от него глаз.
«Кроме того, он довольно-таки привлекателен, для пожилого джентльмена. Так что, хотя… О, и за чем же дело стало? Думаю, я отправлюсь в тот ресторан, который ближайший в этом квартале. Помнится, я видел там такого симпатичного молодого человека – официанта. Я пофлиртую с ним и оставлю ему щедрые чаевые. Интересно, покраснеет ли он так же очаровательно, как иногда делает Клаус, или подыграет мне? Вдруг он даже немножко на меня порычит? Это было бы так мило».
Хотя, даже если этот официант окажется столь же уязвимым для чар Дориана, как и большинство мужчин, он не последует своей обычной программе обольщения. Есть кое-что, чего он не делал ни разу за все те годы, что преследовал своего упрямого возлюбленного – не заводил себе любовника-немца. О нет. Неважно, насколько отчаянно он жаждал услышать, как ему простонут: «Stoß mich fester, du verdammte Schwuchtel!»* - тем, кто выдавит из себя эти слова, должен быть его собственный, единственный немец, а кто-то другой просто не подойдет.
Мистер Упитанный шагнул в сторону, засовывая купюры в свой бумажник. «Роскошно… Эта очередь будет двигаться медленнее, чем улитка с растяжением хвоста», - вздохнул про себя Дориан. Желудок у него ныл, и немудрено, - Дориан не съел ни крошки с самого завтрака.
И в этот момент женская половина пары повернулась, грозно потрясая автоматом.
[- Это ограбление! – объявила она громким звенящим голосом. – Мы не хотим никому причинять вреда! Сядьте на пол возле этой стены и держите руки на виду!]
* * *
«Это Бонни и Клайд, с оружьем в руках…» - мысленно пропел Дориан, пытаясь припомнить, какой должна быть мелодия той старой песенки. Ограбление банка превратилось в полную катастрофу. Эта парочка оказалась отнюдь не профессионалами. Дориан пожалел об этом. Будь они профессионалами, он, возможно, смог бы установить какую-то связь с ними; знал бы кого-то, кто знает кого-то, кто знает кого-то, кто знает их, или еще что-нибудь в том же роде. Так как они выказали себя явными любителями, он ничего не мог сделать.
Посетителей банка захватили в заложники. С полицией снаружи, переговорами об их освобождении – словом, классическим набором всего, что полагается в подобных случаях. Дориан, однако, сохранял самообладание; он сидел выпрямившись – так, как его учила няня Мэри, и хладнокровно ожидал чего угодно, чему бы там ни суждено было произойти. Никто никогда не скажет, что граф Глория потерял голову в затруднительном положении.
Он и пожилой немец в конце концов очутились чуть в стороне от остальных, подальше от дверей, ведущих наружу. Дориан то и дело замечал, как этот человек смотрит на него, и эти взгляды постепенно становились чаще и продолжительнее.
«Ей-богу, в этом есть что-то милое – как он заинтересован мной, даже в такой опасной ситуации, как теперешняя».
Тем более опасной, раз несостоявшиеся грабители были такими дилетантами, - это-то он понимал. Профессионалов бы уже давно и след простыл. Профессионалы не показывали бы своих лиц. Профессионалы были бы более…. профессиональными.
В следующий раз, когда пожилой джентльмен посмотрел в его направлении, Дориан поприветствовал его ослепительной улыбкой. Даже если этот человек был чересчур стар для него и даже если Дориан давно решил хранить верность лишь одному немцу – что граничило с верностью лишь одному мужчине, даже если этот самый единственный мужчина сумеет преодолеть свои глупые пунктики и позволит себе принадлежать Дориану… ну что ж, маленький безобидный флирт еще никому никогда не вредил. Да что там, возможно, он осчастливит этого человека на весь день, улыбнувшись ему, а Дориану нравилось делать людей счастливыми. Помимо всего прочего, он не слишком часто бывал в Бонне и, вероятно, более никогда с ним не встретится.
[- Простите, что я на вас глазею], - сказал пожилой мужчина почти шепотом.
[- Конечно. Ничего страшного], - ответил Дориан, на мгновение помедлив в поисках правильных слов. Он тоже говорил приглушенным голосом, чтобы не привлекать к ним обоим нежелательного внимания.
[- Вы не немец?]
Очевидно, он владел немецким не так свободно, как иногда полагал.
[- Нет, я родом из Великобритании.]
- А-а. Вы хорошо говорите на нашем языке.
- И вы – на нашем.
- Я надеюсь, что вы не против. Мне редко удается попрактиковаться в английском.
- Нет, что вы, мне это ни в малейшей степени не мешает. – Кроме того, Дориан привык, что Клаус чаще обращается к нему по-английски, чем по-немецки. Бегло, но с намеком на такую восхитительную отрывистость немецкого языка. У этого человека акцент был значительно сильнее. «Хотя пари держу, что голос Клауса звучал бы похожим на этот, если бы мне удалось его по-настоящему возбудить и вывести из себя. Ммм… О да… «Schieb ihn mir rein, du Idiot!»**
- Вы так спокойно относитесь ко всей этой ситуации.
- Ну, нет смысла впадать в истерику. Паника не принесет пользы никому из нас.
- Согласен. Я смотрел на вас. Я никогда не видел раньше мужчину настолько… красочного.
Дориан бросил на себя быстрый взгляд. Сегодня утром его потянуло на разнообразные цвета, что есть, то есть, - можно предположить, что он и впрямь выглядит немного… приковывающим к себе внимание. Он не был уверен, как стоит ответить, поэтому ограничился тем, что улыбнулся и пожал плечами.
- Хм… - продолжал мужчина. – Дело в том, что… Я не знаю, могу ли спросить вас, имею ли право задать вам такой вопрос… Я не хочу вас обидеть, проявить неуважение. Хм…
Это «хм» очаровало Дориана. Точь-в-точь как те звуки, которые иногда издает Клаус, когда сомневается в чем-то или бывает выбит из колеи – оба случая сами по себе редки, но всегда заслуживают дальнейшего обдумывания. Поэтому Дориан снова улыбнулся и склонил голову набок, выжидая – но при этом позаботившись о том, чтобы постоянно держать в поле зрения грабителей. Сейчас они стояли у передней стены банка, споря о чем-то. «Любители…» - подумал он. Хотя, похоже, не настолько любители, чтобы не отреагировать отрицательно на то, что их заложники болтают друг с другом и, наверное, планируют попытку вырваться наружу. Для чего он и в самом деле искал способ, но пока что ему не приходило в голову никаких идей.
- Еще раз – я не хочу вести себя неуважительно, но вы не… являетесь ли вы…
Внезапно Дориан понял – и едва не рассмеялся вслух. Ему крайне редко задавали этот вопрос, потому что большинство людей попросту считали очевидным, но…
- Гомосексуалистом? Да, это так. – Он задумался, это ли слово его собеседник выбрал бы в первую очередь, но, поскольку тот казался достаточно вежливым, лучше считать так.
Взгляд мужчины метнулся вверх и вниз, но затем он кивнул.
-Да, в этом и заключался мой вопрос. Я имею в виду, с такой одеждой и… всем прочим. Я не был уверен, так как вы не, хм…
- Не завизжал и не упал в обморок при виде автоматов?
На щеках мужчины выступили красные пятна.
- Я все-таки оскорбил вас. Приношу свои извинения.
Дориан тихо засмеялся.
- Нет, нет, ничего. Как правило, люди заранее предполагают худшее. Забудьте об этом.
* * *
По-видимому, пожилой мужчина все-таки счел, что ранил чувства Дориана – или, быть может, он только хотел подтвердить свои подозрения, потому что долгое время после этого они сидели молча. Дориан плохо представлял, чего дожидаются эти германские Бонни и Клайд. Он уже попробовал перехватить взгляд Клайда, чтобы проверить, не сумеет ли применить на нем свое обаяние, но тот каждый раз торопливо отводил глаза. И Дориан еще не зашел настолько далеко, чтобы попытаться поймать взгляд Бонни.
- Что привело вас в Германию? - вдруг спросил его сосед, снова стараясь говорить вполголоса. Он тоже явно не стремился тревожить грабителей своей беседой с Дорианом.
«Любовь», - вот первое слово, которое возникло на губах у Дориана, но он чувствовал, что оно было бы, пожалуй, слишком личным. Кроме того, «Я прибыл сюда, чтобы завоевать одного из прекраснейших сынов вашей страны» немного выпадало из контекста в данный момент.
- Дела. Я занимаюсь искусством.
«Его коллекционированием и... перемещением».
- Да, естественно.
Дориан сдержал улыбку. Он гадал, не был ли опять немецкий акцент причиной, побудившей его посмотреть сквозь пальцы на то, что можно было истолковать как легкое оскорбление всех гомосексуалистов в целом. Однако что-то подсказало ему: этот человек даже не сознавал, что автоматически квалифицировал искусство как нечто, чем гомосексуалисты просто «занимаются».
* * *
Когда Дориан услышал, как молодая преступница жалуется своему сообщнику, что хочет есть, он подумал, не высказаться ли и ему самому в пользу еды, потому что уже положительно умирал от голода. Но в результате он отказался от этой мысли, чтобы не волновать грабителей еще сильнее. Судя по их виду, они оба очень нервничали… Что вполне понятно, раз за дверями банка собралась половина боннской полиции.
- Извините, - тихо заговорил сидящий рядом с ним мужчина, пока парочка грабителей продолжала обсуждать прежнюю тему. – Могу я задать вам еще один вопрос?
Дориан обернулся к нему.
- Конечно. У нас у обоих нет никакого занятия получше, не так ли? – Он весело улыбнулся.
- Нет… О… Хм… Можно ли определить, является ли кто-то… гомосексуалистом? – Он на мгновение отвел в сторону свои острые серые глаза, но потом решительно воззрился на Дориана.
- Нет, если только он не разодет как павлин, вроде меня, - сказал Дориан и элегантным жестом указал на свой костюм. – А иногда даже и в таких случаях не получится. Иногда можно догадываться и подозревать – а некоторые случаи вполне очевидны, но на самом деле – нет, нельзя.
Мужчина выглядел разочарованным.
- Понимаю. Спасибо вам за ответ.
- Всегда пожалуйста.
* * *
- Вы всегда знали, что вы… гомосексуалист? – На сей раз мужчина явно правильно уловил намек, что Дориан с радостью ответит на его вопросы – около четверти часа спустя, когда мужская половина шайки грабителей переговаривалась по телефону с полицией – он не спросил предварительно разрешения.
Дориан и в самом деле был не против. Как он уже сказал, заняться им было нечем, а непринужденная светская беседа помогла ему ненадолго забыть о собственных все более настойчивых муках голода.
- Я не всегда знал само слово, но за исключением этого – да.
- Вам было трудно рассказать об этом вашим родителям? Хм… разумеется, если вы вообще это сделали.
Дориан моргнул.
- Знаете, я думаю, что так никогда и не сказал им.
Прежде чем он успел закончить то, что намеревался произнести, мужчина быстро спросил:
- Вы держали это в тайне?
- Отец умер раньше, чем я стал достаточно взрослым для мысли о том, чтобы сознательно рассказать это кому-то, – ответил Дориан и снова подумал, что ему на самом деле очень редко приходилось произносить эти слова. – Он сам был гомосексуалистом, и, полагаю, он и так знал. Моя мать… она развелась с ним. В течение многих лет я с ней почти не виделся, а к тому времени, когда она опять стала уделять мне хоть какое-то внимание… Она и сама могла это заметить. – И потом он снова не общался с ней пару лет, а то и дольше.
Они вновь погрузились в молчание.
* * *
Желудок Дориана начал болеть уже меньше – не иначе, решил, что он вместе со своим хозяином уехал в Америку, или Китай, или Австралию, и что теперь нужно приспосабливать свои аппетиты к новому часовому поясу.
- У меня есть сын. Я до сих пор ни разу не встречал… гомосексуалиста. Такого, с которым я мог бы побеседовать. Задать вопросы. Вот почему я задаю эти вопросы вам.
- О, - отозвался Дориан. – Вы гадаете, не может ли ваш сын оказаться гомосексуалистом? – Он по-прежнему говорил приглушенным голосом, почти шепотом, несмотря на то, что завывания полицейских сирен снаружи обеспечивали теперь некоторую шумовую завесу для их продолжающегося диалога. Он успел заметить, что дама-грабительница уже один раз сердито и пристально посмотрела в их сторону, и не хотел делать ничего такого, что могло бы еще хуже ее взволновать. Хотя в настоящий момент она вышла в туалет. Ее сообщник представлялся чуть менее бдительным.
Мужчина, лицо которого вспыхнуло румянцем, решительно кивнул.
- Не похоже, чтобы он интересовался… женщинами.
- Понимаю. Что ж, возможно, у него слабое половое влечение. Я знаю, что у некоторых мужчин, бедняжек, так бывает. Вам… вам было бы очень неприятно, если бы он оказался гомосексуалистом?
- Он все равно был бы моим сыном. Я бы все равно… - Он запнулся. – Я провел много времени вдали от него в те годы, когда он рос. Впоследствии…. Мы так никогда и не сблизились снова. Я думаю, теперь он бы не сказал мне. Я… не знаю, как поднять эту тему. Как его спросить.
Дориан глубокомысленно кивнул.
- Вы все равно будете любить его, - сказал он мягко, так как его собеседнику, по-видимому, было нелегко подобрать слова, чтобы заговорить об этом. – «Ох уж эти стоические немецкие мужчины, которым так сложно разговаривать о сердечных делах». – Но это было бы вам неприятно? Пусть и совсем немного?
- Я старею. Мне бы хотелось… внука.
- Он ваш единственный ребенок?
- Ja***. Его мать умерла, когда он был маленьким.
- Мне жаль это слышать. Мои соболезнования.
Мужчина кивнул в ответ.
- У меня… было нечто вроде срыва после этого. Именно поэтому я так часто отсутствовал. У него были ее глаза – у него ее глаза, я имею в виду. Мне было невыносимо в них смотреть. Я знаю, что с моей стороны это было в высшей степени несправедливо. – Он произнес это твердо и откровенно, ни на миг не поколебавшись после первого слова. И все же Дориан отлично ощущал его напряжение и хотел хоть как-то дотянуться до него, помочь ему.
- Я думаю, это можно понять, - сказал Дориан. – По крайней мере, он думал, что в состоянии это понять. – Я уверен, что ваш сын сказал бы то же самое, если бы знал.
Мужчина издал несогласное ворчание и пожал плечами.
- Послушайте, господин?.. – продолжил Дориан.
Глаза мужчины сузились, он внимательно изучал Дориана. Затем он видимо напрягся, готовясь к чему-то.
- Нынешние обстоятельства чрезвычайные. В обычной ситуации я не сделал бы этого так скоро, но… называйте меня Йозефом. Хайнцем Йозефом. – Он приметно поколебался перед тем, как протянуть руку, скрытую от грабителя их телами.
Приятно удивленный, Дориан взял его руку и потряс.
- Тогда вы должны называть меня Дорианом, Йозеф, - предложил он, порадовавшись новому знакомству, пусть и не – в порядке исключения – завоеванию. Первое для него было менее привычно, чем второе, и всё в этом немце выдавало, что тот изо всех сил старается быть предупредительным и честным.
- Дориан, - проговорил Йозеф – и скрепил таким образом их знакомство. Они могут не быть друзьями, но они объявили о невраждебных намерениях.
- Йозеф, я собирался сказать… Я сам никогда не задумывался о детях, но точно знаю, что некоторые из моих собратьев-гомосексуалистов наделены сильным отцовским инстинктом. Я не утверждаю, что он есть у вашего сына, гомосексуалист он или нет, но вы никогда не можете знать заранее. – В действительности он находил это маловероятным, но последняя часть была истиной – такого никогда нельзя знать заранее, и он не хотел разрушать любую свежеобретенную надежду, которая могла сейчас зародиться у Йозефа. – Да что там, у меня есть приятель, Питер, который завел дочь вместе со своей подругой детства. Они очень счастливы. И, как я уже упомянул, мой отец женился на моей матери и зачал меня и трех моих сестер. Я бы не стал рекомендовать брак вопреки чьим-то склонностям, но… я хочу сказать, что вам не стоит полностью исключать такой шанс.
- Но разве это не означает, что ему пришлось бы… С женщиной! Разве это не… Сумеет ли он… Хм…
- Есть разные способы справиться и с этим. Кроме того, всегда остается усыновление. Э-э… Хотя это и не невозможно. Я сам гомосексуалист, как вы видите, Йозеф, и у меня однажды получилось… ну… - Он сделал небрежный всеохватывающий жест. – С женщиной.
- Was****?!
Взгляды всех присутствующих в банке обратились на них, и Дориан просиял в ответ.
[- Мы обсуждаем правительство, вот и всё], - сказал он, напустив на себя настолько простодушный и безобидный вид, насколько ему удалось.
[- Прекратите! – крикнул грабитель-мужчина. – Сидите тихо, вы там! Я не желаю никаких разговоров!]
[- Конечно! Я страшно извиняюсь], - отозвался Дориан, постаравшись, чтобы его голос был исполнен раскаяния. Он позволил себе встретиться глазами с грабителем – вложив в это некоторый пыл, и тот сразу же отвел глаза. «Интересно, это еще один латентный немец?»
Потом возвратилась дама-грабительница. Парочка обнялась и принялась разговаривать. Дориан выждал добрых десять минут, прежде чем вернуться к прерванной беседе.
- Я не стану утверждать, что это было нечто потрясающее, такое, без чего я не смог бы прожить, - продолжил он свои объяснения, - но при некотором терпении и здоровом воображении это оказалось… осуществимо. Это была моя давняя приятельница. Нам обоим было любопытно, и мы помогли друг другу. Опыт не из тех, что я бы планировал когда-либо повторить, но… - Он красноречиво пожал плечами.
Его новообретенный компаньон взирал на него огромными от удивления глазами, словно ребенок, которому рассказывают волшебную сказку.
* * *
Они продолжали беседовать о всяких пустяках еще некоторое время, когда чувствовали, что грабители не поймают их на этом, и не затрагивали никаких важных тем, но Дориан отвечал на любые вопросы, которые приходили в голову Йозефу.
- Я поговорю с ним, - наконец заявил Йозеф. – Когда я увижу его в следующий раз, я это непременно сделаю.
- Застаньте его одного, - посоветовал Дориан. – Он, возможно, будет ощущать меньшую угрозу, если вы будете с ним наедине.
- Ja. Могу ли я упомянуть, что встретил вас?
[- Да что там, сынок, некоторые из моих лучших друзей – гомосексуалисты!] – сказал Дориан, попытавшись скопировать акцент Йозефа. Это было достаточно легко, так как у него была обширная практика с подражанием Клаусу.
Йозеф хихикнул.
- Что-то наподобие этого. Осторожно затронуть эту тему, как-то так. Я не очень хорош в таких вещах. Да и он тоже. Но ради него я должен попробовать. Посмотрю, скажет ли он что-нибудь. Я… Вы здесь из-за искусства. Вы работаете на… магазин, который торгует искусством? – Его английский явно подвел его при попытке подобрать правильное выражение.
- Вообще-то… я больше по части… оценки искусства, на самом деле. – Это не ложь. Он и правда оценивал произведения искусства. Чтобы выяснить, соответствует ли картина, или статуя, или ювелирное изделие, или еще что-нибудь его собственным, точно определенным стандартам качества Эроики. Как еще он смог бы решить, что ему украсть?
Они умолкли, потому что женская половина банды взглянула в их сторону. Только когда она вновь отвлеклась на то, что происходило снаружи банка, Йозеф продолжил:
- Мне принадлежат несколько картин. Некоторое время назад их оценили, но я при этом не присутствовал и не слышал… мнения оценщика. Быть может, компания, на которую вы работаете, разрешила бы мне нанять вас для оценки этих картин?
«О господи, во что я позволил себя вовлечь?» Честно говоря, Дориан не рассчитывал, что Йозеф, при всем его дружелюбном поведении, намерен продолжить их знакомство после того, как они покинут банк. Он думал, что стал не более чем неожиданным источником информации, которая ободрила его собеседника. Но раз это, по-видимому, было не так, то он был готов приложить дополнительные усилия. «Другу Бонхэма не составит труда изобразить такую личность. В конце концов, это ведь ненадолго». И потом, у него всегда находилось время для искусства.
- Отчего бы и нет! Я уверен, что это было бы весело. – Он почти надеялся, что Йозеф не владеет ничем таким непреодолимо соблазнительным, против чего нельзя будет устоять.
- Вы также могли бы встретиться с моим сыном и, может быть, побеседовать с ним?
Полный надежды тон собеседника вызвал у Дориана улыбку.
- Как, Йозеф! – воскликнул он кокетливо. – Теперь я готов поверить, что вы занимаетесь сватовством! Я обязан вам сообщить, что я очень счастливо… - «Одержим». - …Влюблен.
Йозеф торопливо покачал головой, щеки у него порозовели.
- Нет, нет! Я всего лишь подумал… Хм… Он кажется таким одиноким… Если бы он смог с кем-то поговорить… - Йозеф беспомощно пожал плечами.
- Ну что ж, посмотрим, как всё пойдет, - сказал Дориан примирительно. Если этот мальчик окажется хорошеньким, всегда можно будет свести его с агентом Z, или агентом G, или агентом К. Или даже с Джонсом. Ему ведь и правда так хочется, чтобы все были счастливы.
- Вы влюблены?
- О да! Вообще-то в немца. Отчасти я здесь как раз поэтому, помимо моей работы.
- Влюблены… Так... боюсь, что я снова оскорблю вас, но было время, когда я полагал, что гомосексуалисты не… не способны…
Ох, Дориану уже доводилось слышать и раньше об этом дурацком предрассудке.
- Что мы не способны любить? Что нас интересует один только секс? О, я могу заявить со всей ответственностью, что это ложь, Йозеф. Мы любим совершенно так же, как все остальные.
- Это хорошо! Я… беспокоился за него. Я… хочу, чтобы мой мальчик был… счастлив.
Дориан понимающе кивнул.
- Всем следует быть счастливыми. Это делает наш мир лучшим местом.
- Я очень сильно любил его мать. Быть в разлуке с ней… больно. Для вас это не тяжело – что ваш… хм… партнер… живет в Германии?
Улыбка Дориана погасла.
- Мы не партнеры. Я… люблю его. Безумно. Глубоко. Преданно. Всем своим сердцем. Я не хочу ничего другого, кроме как принадлежать ему. И чтобы он принадлежал мне. Он высокий и красивый. Длинные прекрасные волосы и самые зеленые глаза, какие я когда-либо видел. И он… просто самый замечательный человек из всех, кого я встречал. Дело в том, что… Я не стану утомлять вас деталями, Йозеф, но он… Он говорит, что не любит меня. Что он… никогда не станет… - Какое это странное ощущение – быть таким откровенным; и, однако, как же это утешает – признаться абсолютно постороннему человеку в своей величайшей печали.
- Мне грустно это слышать, - сказал Йозеф. Его голос звучал искренне.
Дориан передернул плечами.
- Я стараюсь заставить его увидеть и понять, что я подошел бы ему, но… Ох, он такой упрямый. Я боюсь… Иногда я отчаиваюсь… - Своим людям он не хотел выдавать эту правду – а Клаусу, естественно, и того меньше.
Йозеф снова посмотрел на него, нахмурившись, возможно, обдумывая вероятные решения проблемы… ох уж эти немцы, они так ориентированы на решение проблем…
БАХ! БАХ!
Два выстрела, раздавшиеся так скоро один за другим, что казались почти одним! Звон разлетающегося стекла! Крики! Дориан действовал не раздумывая, нырнув за относительно безопасное укрытие из нескольких скамей у стены и на чистом инстинкте потащив за собой Йозефа. Еще крики! Один точно женский, но другой – на более низких нотах. Дориан и Йозеф вместе опрокинули скамьи, устроив себе из них смехотворно жалкое убежище. Снова разбивается стекло! Дориан поспешно высунул голову из-за скамей, оценивая ситуацию, надеясь отыскать какой-нибудь выход. От того, что предстало его глазам, ему захотелось упасть в обморок от облегчения. Конечно, он этого не сделал.
- Всё будет отлично, - сообщил он Йозефу. - Только что прибыла кавалерия. Или, скорее, танковая дивизия. – Он встал и подал руку своему компаньону, помогая ему подняться.
Оба несостоявшихся грабителя лежали на полу, вцепившись в свои окровавленные руки. Женщина вскрикивала, а мужчина выглядел оглушенным. Перед ними, устремив на них ничего не выражающий взор, стоял Арес, Бог войны, могучий как море и ужасный в своей красоте. Известный также как майор Клаус Хайнц фон дем Эбербах – или, в глубине сердца Дориана, просто «мой собственный».
«Мой герой!» - подумал он с восторгом. Поскольку он не хотел отвлекать майора, пока тот сторожит преступников, Дориан не старался обратить на себя его внимание и терпеливо выжидал. Тут внутрь банка ворвалась полиция, и Клаус отвернулся от тех, кто еще недавно был его добычей. Его пронзительный взгляд быстро пропутешествовал по всему помещению – и остановился на Дориане. Затем его глаза расширились, а рот открылся так, что, как подумал Дориан, у менее владеющего собой человека это было бы отвисшей челюстью.
«Но, дорогой – ты ведь явился спасти меня, не так ли? Ты пришел ради меня! Зачем бы еще тебе участвовать в деле с обычным ограблением банка? Так почему же у тебя такой удивленный вид?»
Потом Клаус прошагал к нему, острые глаза метались между Дорианом и... Йозефом?
«Честное слово, дорогой – ты же не можешь думать, что у меня связь с Йозефом, хотя он и милый человек? Мне и правда нравится мысль о тебе-собственнике, но ты же знаешь, Йозеф и я встретились только в этом банке! Да, это так! Почему же ты…»
- А ну отойди от моего отца, ты, дегенерат, извращенец, идиот-ворюга! Как ты посмел приблизиться к нему? Что ты задумал, ты…
Дориан отшатнулся, внезапно испугавшись почти маниакально пристального выражения в глазах Клауса. «Это т-т-твой… отец?! О боже! Я… Я…»
Клаус схватил его за оборки на рубашке и подтащил к себе поближе. Наконец-то осознав, что майор кажется достаточно разозленным, чтобы причинить ему серьезный вред, Дориан обрел голос:
- Я не знал! Клянусь, я не знал! Майор, я…
[- Клаус Хайнц! Что ты делаешь?! Прекрати немедленно! Отпусти его!]
Рука майора упала, выпустив рубашку Дориана, словно тонкая материя обожгла его. Он уставился поверх плеча Дориана и, когда Йозеф приблизился к ним, отступил назад. Взгляд Дориана лихорадочно перебегал от одного к другому. Видя их стоящими бок о бок, он не мог не заметить сходства, хотя легко простил себе то, что упустил его раньше. У них у обоих была одна и та же прямая осанка, оба стройные и высокие, с похожими подбородками и носами. Волосы Йозефа, короткие и седые, когда-то давно явно были того же цвета, что у его сына. Хотя глаза Йозефа были ближе к серым, чем к зеленым – «У него были ее глаза – у него ее глаза, я имею в виду» - они были той же формы, что у его сына – большими, с узковатыми радужками и тем проницательным выражением, которое нельзя приписать какой-либо внешней особенности, но которое могло быть только зримым проявлением их личностей.
[- Отец? Этот человек… докучал вам? Клянусь, я…]
[- Клаус Хайнц! Мне стыдно за твое поведение! Успокойся!]
Зубы Клауса лязгнули, и он моргнул, вдруг став не столько всесильным и несгибаемым начальником команды алфавитов и агентом НАТО, которого боятся враги по всему земному шару, сколько распекаемым сыном, который еще не знает точно, что натворил, но уже подозревает, что вскорости об этом пожалеет.
Йозеф обернулся.
- Дориан, я приношу вам извинения за грубые манеры моего сына.
Клаус издал какой-то задушенный звук и воззрился широко раскрытыми глазами на них обоих.
- Нет нужды извиняться, Йозеф, - ответил Дориан, лучезарно улыбаясь и от души наслаждаясь происходящим. – Ах… я уверен, что мы не представились друг другу как подобает. Лорд Дориан Ред Глория, граф Глория.
- Граф? Как интересно. Йозеф Хайнц фон дем Эбербах, к вашим услугам. А теперь, Дориан, я должен быть глухим, чтобы не услышать, как ваш живот мяукает от голода, будто котенок. Я знаю славное местечко, в котором можно поесть, немного дальше по этой улице. Вы присоединитесь ко мне?
- О, да! Это было бы…
[- Отец?! Что именно это извращенец…]
[- Тише, Клаус Хайнц! Не вынуждай меня смущаться и дальше! Ты пойдешь с нами, и ты будешь вести себя все это время спокойно и вежливо!]
[- …Да, отец.]
Игнорируя своего как громом пораженного сына, Йозеф протянул руку – словно все еще опасливо пробуя лед, что было ясно по его колебанию на середине жеста - и коротко сжал плечо Дориана.
- Прекрасно, Дориан. Пойдемте. Я чувствую, нам сейчас предстоит обсудить более серьезные предметы.
Дориан обрадованно улыбнулся.
- Я поистине в этом убежден, Йозеф. Показывайте дорогу!
_________________________
* «Трахай меня жестче, ты, проклятый гомик!» (нем.).
** «Пихай его мне внутрь, ты, идиот!» (нем.)
*** Да (нем.).
**** Что? (нем.)
-
-
28.07.2015 в 22:25-
-
29.07.2015 в 11:26-
-
29.07.2015 в 11:57(Только в переводе слегка царапнуло вот что: современный гей по-русски никогда не скажет о себе, что он "гомосексуалист", это унижающий и "оценивающий" термин (аналогия: "нацист", "коммунист", "уклонист" - т.е. член некоей партии или группы, осознанно выбравший свои взгляды и манеру поведения, этакий "преступный развратник-извращенец"). В устах Дориана это должно было бы звучать как "гомосексуал". Эбербаху-старшему было бы простительно, конечно )) )
-
-
29.07.2015 в 15:25спасибо!
Еще мне здесь очень понравились Дориан и особенно Эбербах-старший. А то последнего в англоязычных фанфиках нередко изображают если не злодеем, то как минимум малосимпатичным человеком, чрезмерно жестким и суровым к своему сыну, иногда до прямой жестокости; этот фанф - приятное исключение.
gr_gorinich,
современный гей по-русски никогда не скажет о себе, что он "гомосексуалист",
Честно говоря, я не знала о такой тонкости.
Кроме того, здесь действие происходит не в современности, а тридцать с чем-то лет назад (предполагаю, что автор специально выбрала такое отдаленное время действия, чтобы были более понятны и простительны взгляды и предрассудки Эбербаха-старшего относительно гомосексуализма). Может быть, тогда с употреблением этого слова обстояло по-другому?
-
-
29.07.2015 в 17:29Я сама о ней узнала относительно недавно (в советские времена "гомосексуалист" было единственным печатным вариантом, все изменилось уже где-то в 90-е, не знаю точно, когда, но теперь вот так.). Ну, всегда есть на замену универсальное "гей" ) Насколько я понимаю, эта разница "гомосексуалист-гомосексуал" есть только в русском языке, английский дает одно homosexual, и все, без вариантов. Так что на Западе лексика не менялась, это только в переводе возникает оттенок, который нужно учитывать.
-
-
05.08.2015 в 16:48насчёт терминов выскажу мнение, что в модерн АУ Дориан наверняка бы сказал *гомосексуал* (как современный и прогрессивный представитель LGBT комьюнити), а вот если действие происходит в 70-х или 80-х, то, скрее всего, в то время *гомосексуалист* был наиболее общеупотребительным ( и как бы *нейтральным* - остальные ещё хуже) вариантом.