воскресенье, 17 апреля 2016
Название:
Все трудности позадиПереводчик:
Инна ЛМОригинал:
Neery «Out of the Woods» archiveofourown.org/works/2804165 . Разрешение на перевод получено.
Размер: Миди, 8500 слов
Пейринг/Персонажи: Клаус Хайнц фон дем Эбербах/Дориан Ред Глория (Эроика)
Категория: слэш
Жанр: драма, приключения
Рейтинг: R – NC-17
Краткое содержание: Клаусу и Дориану приходится убегать от КГБ (аннотация от автора)
Размещение: С моего разрешения.
читать дальше
Нет никакого особого искусства в том, чтобы вскрыть замок. Это такой же механический навык, как и любой другой, и любой достаточно целеустремленный человек способен ему научиться. Клаус был человеком, знаменитым своей целеустремленностью.
Отмычка в его руке плавно проскользнула мимо первого штифта, подцепила его, повернула, толкнула – и застряла. И снова.
Клаус не выругался, потому что он был профессионалом и в коридоре могли быть охранники.
- Поверни ее еще немного влево, - сказал кто-то у него за спиной. Клаус уронил отмычку, выхватил пистолет и обернулся одним стремительным движением. Только идеально отточенные за целую жизнь рефлексы не дали ему отстрелить безмозглую голову Эроики.
- Какого хрена ты тут делаешь! – прошипел он, а между тем Эроика проворно опустился на колени рядом с ним и подобрал с ковра инструменты, полностью игнорируя пистолет, которым Клаус все еще целился ему в голову.
- То же самое, что и ты, пари держу, - сказал Эроика, и сейф, с которым Клаус воевал последние десять минут, послушно открылся под его прикосновением. Клаус сердито зарычал на Эроику, но тот даже не заметил этого; он был слишком занят тем, что сюсюкал над той проклятой картиной, что хранилась в сейфе.
- Только взгляни на нее, - проговорил он, высвобождая картину из рамы с величайшей осторожностью. - Ты можешь представить, что они собирались ее сжечь?
Насколько мог судить Клаус, это был обычный набор жирных женщин и голеньких младенцев, и если бы эта картина сгорела, так нашлась бы еще сотня точно таких же в любом музее, который вы дадите себе труд посетить. Но сейчас было не время провоцировать Эроику на чтение лекции по искусствоведению, так что Клаус только издал несогласный звук, пока Эроика бережно свертывал холст и засовывал его в металлический тубус, который принес с собой, а затем вешал его себе на спину как колчан. Клаус безусловно не планировал позволить этому ворюге сохранить картину, но позднее будет сколько угодно времени, чтобы забрать ее у него – когда они окажутся подальше от этого места. В данный момент всё, что его интересовало – это спрятанный в раме микрочип, который теперь был надежно уложен в карман его куртки.
Это было истинным чудом - что их до сих пор не застукали, потому что вся эта застава кишела сотрудниками КГБ. Их с Эроикой время определенно могло истечь в любую мин…
- Не двигаться! – завопил кто-то, и дверь распахнулась с такой силой, что ударилась о стену и отскочила.
Пистолет был уже в руке у Клауса, и агент КГБ выделялся отчетливым силуэтом на фоне ярко освещенного коридора за его спиной. Пистолет рявкнул только единожды, мускулы в руке Клауса напряглись, привычно, благодаря бесконечной практике, поглощая отдачу от выстрела, а затем он был на ногах и бежал еще до того, как успел затихнуть крик агента.
Клаус выиграл для них с Эроикой от силы несколько секунд. Не было никакой возможности улизнуть обратно тем же путем, каким они пришли сюда. Клаус ринулся назад к балконной двери, пригнувшись и закрыв лицо, чтобы защитить его от разлетающегося стекла. Несколько осколков рассекли ему кожу на задней стороне шеи, но раны, судя по ощущениям, были неглубокими. Теплая кровь лениво стекала на воротник.
- Ты с ума сошел, мы на втором этаже! – завопил ему Эроика.
- Если предпочитаешь остаться и иметь дело с КГБ, сперва отдай мне эту чертову картину, - огрызнулся Клаус, глядя через перила. Ровно три метра до земли; отсюда это казалось приличным расстоянием. Но внизу была размякшая грязь, ее покрывали трава и мох. Она смотрелась достаточно мягкой. Внезапно раздался рев автоматной очереди, в левом плече вспыхнула ослепительная боль, а потом он уже перебрасывал себя через перила, на секунду повиснув на одной руке, прежде чем отпустить их и спрыгнуть.
Клаус упал, сгруппировавшись, перекатившись и отхлопнувшись ладонью от покрытой мхом земли, и вскочил на ноги одним ловким слитным движением. Ничего не сломано, тут же констатировал он, хотя, как пить дать, синяки будут по всему телу. Из огнестрельной раны в плече сочилась кровь, уже промочив рукав. Проклятье.
Эроика, который извивался и уклонялся от выстрелов, когда прыгал, приземлился не так удачно. Он ударился о землю с тошнотворным глухим звуком и вскрикнул, скорчившись и вцепившись обеими руками в щиколотку. Пули взрывали землю вокруг них. Они не могли позволить себе останавливаться.
- Вперед, живо! – заорал Клаус, схватив Эроику за руку и вздергивая его на ноги. Эроика опять вскрикнул, но потом стиснул зубы и побежал, шатаясь и не глядя перед собой, рядом с Клаусом, который продолжал тащить его за руку.
Клаус вел их обоих неровным зигзагом к лесу, уклоняясь от пуль, стараясь не дать Эроике упасть. Так они пробежали на внушительное расстояние вглубь леса, петляя между деревьев, до тех пор, пока шум погони за ним не стал все беспорядочнее и в конце концов не затих, и лишь тогда он разрешил Эроике рухнуть у ближайшего дерева.
У КГБ уйдет несколько минут на то, чтобы организовать поисковые группы. Им понадобятся собаки, если они захотят отыскать беглецов в здешних густых лесах. Это все равно не купило бы им много времени, но если он не воспользуется шансом заняться их ранами, они оба вскоре слишком ослабнут, чтобы продолжить свое бегство.
Он упал на колени рядом с Эроикой, торопливо извлекая аптечку первой помощи из своего рюкзака, и разрезал себе рукав. Пуля только оцарапала его. Кровотечение уже начало замедляться.
- Иди сюда, давай я тебе помогу, - сказал Эроика, наклонившись, чтобы забрать у него аптечку. Клаус был вполне способен самостоятельно перевязывать свои пулевые раны и одной рукой, но кто-то другой сможет сделать это аккуратнее. Он нехотя уступил Эроике, поскольку было непохоже, чтобы этот пижон шлепнулся в обморок при виде раны.
- Мне придется ее продезинфицировать, - предупредил Эроика. Боль пробудилась заново, яростная и громкая, когда Эроика лил на рану дезинфектант. Клаус стиснул зубы, пережидая красное марево перед глазами, от которого мутилось зрение.
Эроика часто и тяжело дышал от боли, которую испытывал сам, но его руки двигались уверенно и спокойно, когда он обматывал вокруг плеча Клауса бинт из индивидуального перевязочного пакета, накладывая давящую повязку на его рану. Клаус сжал другую руку в кулак и уставился в пространство, пока Эроика затягивал и закреплял повязку, сосредоточившись на том, чтобы не дать боли проявиться на своем лице.
- Это лучшее, что у меня могло получиться в таких условиях, - сказал Эроика, и Клаус позволил себе один-единственный вздох облегчения, когда боль немного успокоилась.
- Дай мне взглянуть на твою ногу, – проговорил он. На Дориане были сапоги до колен. Когда Клаус аккуратно расстегнул «молнию», то увидел, что щиколотка уже начала опухать, кожа покрывалась лиловыми пятнами.
- Насколько там плохо? – спросил Эроика, отводя глаза, хотя только что даже не поморщился от вида гораздо более пугающей раны Клауса.
- Серьезное растяжение, но я думаю, что перелома нет, - ответил Клаус, осторожно проводя пальцами по краю кости на голени Эроики. Эроика зашипел от его прикосновения, но остался недвижим. По крайней мере, Клаус не чувствовал на ощупь никаких существенных разломов вдоль поверхности кости. Эроике в любом случае предстоит бежать на этой ноге.
Клаус снова застегнул «молнию», прежде чем нога Эроики опухнет так сильно, что сапог на нее не налезет. Жесткая кожа обеспечит определенную поддержку ноге и предотвратит дальнейшее развитие отека, а в аптечке у него была шина, которую он сумеет приладить поверх сапога.
Эроика застонал, когда он приступил к накладыванию шины. Клаус затянул повязки. Эроика отвернулся и закусил зубами ткань своей рубашки, давя звуки боли.
- Я почти закончил, - сказал Клаус неловко. Если бы Эроика хныкал и жаловался, можно было бы велеть ему заткнуться, но он не знал, как реагировать на попытку Эроики вести себя стоически. Эроика улыбнулся ему дрожащей кривой улыбкой, не выпуская из зубов ткань рубашки. Глаза у него увлажнились, но Клаус оказал ему честь не обратить на это внимания.
Он еще раз хорошенько дернул шину, чтобы убедиться, что она держится как следует, а затем бережно опустил ногу Эроики обратно на землю.
- В аптечке есть морфин, - сказал он. – Ввести тебе большую дозу я не могу – тебе понадобится ясная голова, но если ты хочешь…
- Да, пожалуйста, - быстро ответил Эроика, а потом прикусил губу и отвел глаза.
Клаус выждал еще минуту, чтобы укол начал действовать, наблюдая за тем, как морщины боли на лице Эроики разглаживаются от облегчения. Не было никакого проку в том, чтобы пытаться бежать, если Эроика через полкилометра потеряет сознание от боли. Минута, которую они потратили сейчас, можно надеяться, окупится в будущем.
- Ну, и так как же ты планировал выбраться отсюда? – спросил он.
Эроика состроил гримасу.
- У меня был мотоцикл, но я оставил его по ту сторону заставы. Не думаю, что смогу возвратиться обратно тем же путем и забрать его. Вообще-то в мои планы не входило, что меня обнаружат. – Он бросил на Клауса полный надежды взгляд. – А ты?
- Я могу запросить помощь с воздуха, как только мы перейдем через границу. Если сделать это раньше, то это вызовет международный инцидент. Я не предполагаю, что твои люди смогли бы… - начал было Клаус и умолк. Как бы ни была ему ненавистна необходимость положиться на помощь команды этого вора, завершение задания было в данный момент важнее всего, а гражданский вертолет может проскочить незамеченным там, где натовскому это не удастся.
Но Дориан уже отрицательно качал головой.
- Они в Марракеше. У меня нет способа связаться с ними, пока они там.
- И чем же они заняты в… - Нет. Лучше уж не спрашивать. Прямо сейчас он ничего не может с этим поделать, к чему бы там ни готовилась эта команда злоумышленников. – До границы отсюда тридцать километров к северу через лес, - вместо этого сказал Клаус. На пике формы и с подходящим снаряжением это означало бы часа два пешего перехода. Но теперь, когда они оба ранены, им повезет, если они доберутся туда к завтрашнему вечеру. Повезет, если вообще доберутся.
- Очаровательно, - сказал Эроика. Лицо у него было бледным, но решительным; не то выражение, которое Клаусу доводилось часто видеть на этом лице. – Ну что ж. В кои-то веки я рад, что наткнулся на тебя. Я и правда не был в этот раз готов к тому, что меня поймают. – Он встряхнул головой. – Что, ради всего святого, там произошло? Это должна была быть отдаленная застава в лесной глуши с парочкой пьяных солдат в карауле. Похоже, что нас там поджидали.
- Возможно, так и было, - признал Клаус сквозь зубы. – В последнее время это не первая операция, которая пошла насмарку. Пока единственное объяснение, которое имеет хоть какой-то смысл – что у нас где-то завелся проклятый «крот», двойной агент. – Он рывком заставил себя встать на ноги и подал руку Эроике, который сцепил зубы и разрешил Клаусу помочь ему подняться.
Клаус подобрал с земли прочную ветку. Из нее выйдет грубый и не особенно удобный костыль, но это лучше, чем ничего.
- Нам придется бежать, - сказал Клаус, глядя, как Эроика опасливо пробует встать на поврежденную ногу. Он тяжело опирался на импровизированный костыль. Во всяком случае, ветка не сгибалась под его весом. – Ты как, справишься?
- Да, если надо, - ответил Эроика.
Где-то сзади залаяла собака, а затем к ней присоединилась целая свора.
- Черт. Бежим! – крикнул Клаус. Он схватил Эроику за локоть, и они помчались.
Клаус вел их по каменистой земле, стараясь оставлять так мало следов, как мог, хотя это не слишком помогло бы им обмануть собак. Эроика все еще хромал, но не отставал, и, похоже, не испытывал чересчур сильной боли. Хорошо. Морфин делал свое дело.
Спотыкаясь, они остановились на берегу мелкой речушки.
- Мы побежим в воде. Она скроет наш запах, - объяснил ему Клаус. Конечно, кэгэбэшники могут просто пойти вдоль речки, но им придется разделиться, чтобы обыскать берега вниз и верх по течению, что давало лучшие шансы в том случае, если дойдет до драки. А при малой толике везения они сумеют скрыть точное место, где вышли из воды.
- Великолепно, - пробормотал Эроика слабым голосом. Клаус, который продолжал поддерживать его под руку, ощутил, как его тело сотрясла дрожь. Он уже набрал воздуху, чтобы сказать что-нибудь нелестное – да, водичка будет прохладной, но это все равно предпочтительнее того, что может произойти с ними, если они позволят себе угодить в лапы вражеских агентов – но Эроика так и не начал ныть. Он вдохнул поглубже и ступил в речку, сильно вздрогнув, когда ледяная вода проникла внутрь его сапог.
- Холод пойдет на пользу твоей ноге. Уменьшит опухоль, - сказал Клаус, и Эроика рассмеялся резким, невеселым смехом.
- Майор, пожалуйста, прекратите свои попытки утешать меня, - сказал он.
Каллус стиснул зубы.
- Я не пытался… - начал было он, но Эроика уже снова перешел на бег, следя за тем, чтобы находить устойчивую опору для ног на рыхлом и неровном речном дне, и Клаусу пришлось сосредоточиться, чтобы не отстать от него.
Бежать по реке было именно таким малоприятным делом, как Клаус и ожидал. Вода едва доходила до колен, но из-за брызг и случайных спотыканий они оба вскорости промокли по грудь.
Температура и так уже была неуютно низкой, а с наступлением ночи упадет еще больше. Пока что физическая нагрузка согревала их, но гипотермия скоро станет реальной опасностью. По крайней мере, Эроика для разнообразия был одет наполовину практично, в толстые кожаные мотоциклетные штаны, хотя и значительно более облегающие, чем это было разумно.
Лай собак сзади стал заметно тише к тому времени, когда Клаус скомандовал остановку, подтолкнув Эроику, чтобы тот сел на поваленный ствол возле реки.
- Отдохни чуть-чуть, - сказал он и на спринтерской скорости рванул к деревьям, позаботившись о том, чтобы ломать вдоль своего пути ветки и оставлять глубокие отпечатки ног на земле. Через несколько минут он вернулся по своему тщательно проложенному следу, стараясь не оставлять никаких намеков на то, что прошел обратно этой же дорогой.
- Ты считаешь, они на это купятся? – спросил Эроика, с сомнением глядя на фальшивый след.
Клаус пожал плечами.
- Возможно, это как минимум позволит нам выиграть хоть сколько-нибудь времени.
Они продолжали двигаться по реке столько, что это начало восприниматься как вечность – то бегом, то шагом. У Клауса уже сводило мышцы судорогой от холода, а его ноги из болезненно заледеневших превратились, безо всяких промежуточных стадий, сразу в онемевшие. Он останавливался еще дважды, чтобы проложить обманный след, и шум погони за ними делался все тише и тише, пока наконец единственными звуками, которые он мог расслышать, не стали журчание воды и их собственное хриплое дыхание. Эроика хромал сильнее, чем раньше. Он сжимал свой костыль-ветку так, что костяшки пальцев побелели, и тихонько вскрикивал от боли после каждой пары шагов.
Клаус вывел их из реки, когда они дошли до более каменистого участка берега, который скрыл бы их следы. В насквозь промокших брюках даже после выхода из воды не стало намного теплее, но земля здесь хотя бы была надежной и твердой, и от этого было легче продолжать двигаться дальше.
Рана на его руке мучительно горела, невзирая на холод, пульсируя в такт ударам сердца. Возможно, начала развиваться инфекция. В настоящий момент это его не слишком беспокоило. Всё будет в порядке, если ему удастся добраться до больницы в течение двух ближайших дней или около того, а если КГБ поймает их до этого, то смерть от инфекции будет наименьшей из его забот. А вот потеря крови представляла более серьезную проблему. Кровотечение почти унялось под давящей повязкой, но тонкая струйка всё еще медленно, но непрерывно сочилась внутри рукава.
И все равно, несмотря на это, он сможет идти еще пару часов. С другой стороны, Эроика уже явно почти достиг предела своих сил. Теперь он больше спотыкался, чем шел, и дышал тяжело и рвано. Он запнулся поврежденной ногой за корень и нырнул вперед, издав резкий задушенный звук, словно стараясь подавить крик. Клаус едва успел схватить его за плечи, чтобы удержать от падения. Эроика съежился в его руках, корчась от боли, позволяя Клаусу принять на себя его вес и поджав к телу больную ногу.
- Сделай глубокий вдох, - приказал Клаус. – Вот так. Просто продолжай дышать, и тебе сразу же станет лучше. – Он держал Эроику до тех пор, пока тот не оправился достаточно для того, чтобы самому стоять на ногах, а потом помог ему сесть на большой плоский камень. – Мы можем передохнуть пару минут. Я практически уверен, что нам удалось сбить их со следа, - сказал он.
Эроика откинулся назад, растянувшись на спине и прислонившись щекой к замшелой поверхности камня, как если бы удерживать голову вертикально требовало от него неподъемных усилий.
- Я введу тебе еще одну дозу морфина, - сказал Клаус. Эроика благодарно вздохнул, когда обезболивающее подействовало, и на мгновение прикрыл глаза.
- Не вздумай засыпать, - предупредил его Клаус.
- Не буду, - сказал Эроика, не открывая глаз, и отвернулся. – Мне очень жаль, что я задерживаю тебя, - добавил он тихо.
Клаус нахмурился.
- Не будь дураком, - сказал он раздраженно. Проклятый ворюга никогда раньше не волновался по поводу того, что был Клаусу занозой в заднице, а вот теперь он вознамерился извиняться на этот счет – теперь, когда Клаус без него даже не сумел бы вовремя вскрыть тот сейф? Нельзя не признать, что Эроика справлялся очень даже неплохо, для гражданского. Они бежали уже долго, и он был ранен. Большинство людей давным-давно свалились бы в беспамятстве.
Клаус не собирался вкладывать в свои слова утешающий или подбадривающий смысл, но что-то в выражении лица Эроики смягчилось.
- Ладно, я думаю, что теперь способен пройти еще сколько-нибудь, - проговорил наконец Эроика, со стоном поднимаясь. Он выглядел поприличнее, в его лицо вернулось немного краски. Двигался он тоже легче. Разумеется, он тратил время, одолженное у морфина. Каждый час, который они продолжают идти теперь, вероятно, прибавит несколько дополнительных дней к сроку выздоровления. Хотя сейчас ничто из этого не играло роли. Лучше уж больница, чем тюрьма КГБ.
Морфин дал им еще два часа. Поначалу дела обстояли настолько терпимо, насколько можно было надеяться с учетом всех обстоятельств: Эроика сохранял нужный темп движения, их промокшая одежда высохла до состояния средней влажности, и Клаус, как ни старался, не мог расслышать никаких признаков погони за ними. Подножие горы всё приближалось. Возможно, они сумеют достичь достаточной высоты до того, как наступит ночь – это будет безопаснее для устройства лагеря и обеспечит им преимущество, если кто-нибудь на них наткнется. Но через некоторое время Эроика принялся хромать снова, хуже, чем раньше, а морфина оставалось едва ли несколько капель.
* * * * *
На сей раз морфин выветрился быстрее. Дориан прекратил думать о чем бы то ни было еще, кроме того, чтобы ставить одну ногу перед другой и держать рот на замке, чтобы не выпускать наружу звуки боли, которые так и норовили вырваться. Он уже больше не мог по-настоящему ощущать холод, только покалывающее онемение, которое боль прорезала, словно ножом, каждый раз, когда его поврежденная нога соприкасалась с землей.
Рядом с ним Клаус шел широкими легкими шагами. Дориан знал, что задерживает их обоих. Им следовало бежать, но он не мог. Он не мог. Клаус положил ладонь на его руку повыше локтя – теплое, постоянное давление, единственное теплое место в его теле; вскоре это стало единственной вещью, которая заставляла его идти. Не было ничего, кроме боли, и холода, и необходимости ставить одну ногу перед другой. А потом не стало даже этого.
- …роика. Эроика. Дориан!
Дориан моргнул, распахивая глаза. Когда это он успел их закрыть? Он чувствовал себя оглушенным, вялым. У него сохранилось смутное воспоминание о том, как он пошатнулся и полетел вперед будто пьяный, но сейчас они стояли неподвижно, и Клаус поддерживал его обеими руками. Дрожь во всем теле наконец-то прекратилась. Это было хорошо, разве не так? Но Клаус смотрел на него, тревожно нахмурившись.
- Со мной всё в прядке, - невнятно пробормотал Дориан непослушными губами. Надо продолжать идти дальше, хотя на глаза невольно наворачивались слезы от одной мысли о необходимости сделать еще шаг. Он принудил себя вообразить те суровые, безжалостные слова, которые произнес бы Клаус, если бы заметил, что он плачет. Это помогло – немножко.
Первый шаг был спотыканием, а второй вырвал всхлип из его груди. «Заткнись, заткнись», - подумал он, но у него едва ли осталось что-то, чем он мог себя подбодрить. Была только боль, и холод, и что-то маленькое и упрямое в самой основе его личности, заставлявшее его ставить одну ногу перед другой.
- Стоп. Дориан, стоп, - сказал Клаус.
Дориан поморгал, непонимающе глядя на него. Клаус стоял перед ним согнувшись, спиной к нему. Он перевесил свой рюкзак вперед, себе на грудь, и подставлял спину Дориану. И даже так Дориану потребовался долгий миг, чтобы понять, что тот пытается сделать.
- Ты не можешь меня нести, - сказал он тупо и безучастно.
Клаус повернулся и сердито взглянул на него, словно это Дориан вел себя по-идиотски.
- Тут недалеко, - сказал он, а потом добавил жестче:
- Хватит терять время!
Дориану это представлялось абсолютно безумной идеей – да, Клаус был сильным, но они, как-никак, поднимались в гору по бездорожью – но у него также не оставалось энергии на продолжение спора, и Клаус был прав, у них не было лишнего времени, чтобы его терять.
Он неуклюже вскарабкался Клаусу на спину, обвив его руками за шею, а ногами – за талию, стараясь не слишком трясти ту, что была повреждена. Клаус охватил его руками за ноги, чтобы поддерживать. В любое другое время это было бы приятно, подумал Дориан рассеянно – получить разрешение приникнуть к мускулистому телу Клауса, и чтобы рука Клауса лежала у него на бедре. Но сейчас он, похоже, не мог сосредоточиться ни на чем, кроме того, как же он окоченел от холода, и как ноет и болит каждая частичка его тела.
Клаус встал, закряхтев от усилия. Дориан пискнул и покрепче вцепился в него. Он и в самом деле не верил, что из этого выйдет что-то путное, но Клаус ставил одну ногу перед другой с упрямой решимостью, так что, может быть, он и правда справится.
У Клауса ушло еще минут пятнадцать на то, чтобы добраться до вершины того невысокого холма, куда они направлялись. Или, по крайней мере, Дориан думал, что это было примерно столько. Всё окружающее начало немного расплываться, время так и прыгало, перескакивая от одного момента к следующему.
- Слезай с меня, - оказывается, говорил ему Клаус, и Дориан наконец-то осознал, что они больше не двигаются.
Он осторожно опустился на землю, цепляясь за Клауса обеими руками. Ранее он шел просто отлично – ну, более или менее – но теперь, после этого краткого отдыха, больная нога, кажется, совершенно не соглашалась поддерживать его вес.
- Всё хорошо. Сядь, вот так, - сказал Клаус. Он усадил Дориана возле большой отвесной скалы. Дориан сполз по ней с искренним вздохом облегчения.
- Побудь здесь. Я пойду устрою лагерь, - сказал Клаус.
В скалистой поверхности холма было небольшое отверстие, понял Дориан, почти скрытое кустами. Клаус обламывал ветки и складывал их в кучу около этой неглубокой пещеры, еще надежнее пряча ее. После этого Клаус принес несколько охапок сухих опавших листьев, высыпал их внутри того маленького укрытия, которое устроил, и расстелил поверх них спальный мешок, который достал из своего рюкзака.
- Заходи сюда, - сказал в конце концов Клаус, снова поднимая Дориана на ноги и помогая ему пролезть в укрытие. – Нам нельзя рисковать и разводить костер. Они всё еще могут быть достаточно близко, чтобы заметить огонь, - сказал он, едва ли не извиняющимся тоном.
- Всё хорошо, - ответил Дориан автоматически. Сейчас всё что угодно казалось ему хорошим, пока не приходится больше никуда идти сегодняшним вечером.
- Давай-ка я вытряхну тебя из этой мокрой одежды, - буркнул Клаус; и это было той самой фразой, которую Дориан миллион раз слышал в своих фантазиях и вообще-то никогда не ожидал услыхать наяву. Каким бы обессиленным он ни был и как бы ни болело у него все тело, он не мог не улучить минутку, чтобы посмотреть на Клауса.
Клаус ответил ему свирепым взглядом.
- Если попробуешь ляпнуть какую-нибудь свою пижонскую ерунду, я оставлю тебя замерзать до смерти там, снаружи, - предупредил он.
- Я и не мечтал об этом, дорогой, - сказал Дориан с коротким усталым смешком. Трудно было отнестись всерьез к рычанию Клауса, когда тот только что на своей спине внес Дориана на гору.
Пальцы никак не могли одолеть массивную неподдающуюся «молнию» мотоциклетного кожаного костюма. Клаус нетерпеливо отпихнул его руки в сторону, и после этого он стал освобождать Дориана от его куртки и штанов.
- Смотри мне, без фокусов, - сказал Клаус предостерегающим тоном, но за этим не было подлинного пыла. Он должен был прекрасно понимать, что в данный момент Дориан не способен ни на что, даже если бы и захотел.
Дориан заполз в спальный мешок со счастливым вздохом. Господи, как же это чудесно – выбраться из сырой одежды, и еще чудеснее – лечь.
До него на самом деле не доходило, что у них только один спальный мешок, и что это означает, до того мига, когда он почувствовал, как что-то толкает его в спину. Клаус забирался в мешок позади него, плотно притискиваясь к его спине – единственный способ, которым двое взрослых мужчин могут уместиться в одном спальном мешке.
Дориан лежал совершенно неподвижно, едва осмеливаясь дышать. Клаус тоже разделся до белья, и его голые ноги прижимались к ногам Дориана – теплая кожа поверх твердых мускулов. Дориан от души порадовался тому, что он чересчур измотан, чтобы возбудиться. Все, что было важно – это что Клаус теплый. Дориан так жутко замерз. Его руки и ноги начало болезненно покалывать, когда в них стало восстанавливаться кровообращение, и поврежденная нога тоже заболела еще сильнее – теперь, когда прошло онемение от холода. Дориан стиснул зубы, чтобы удержаться и не проронить ни звука. Клаус был с ним так терпелив и добр сегодня, но он точно разозлится и скажет что-нибудь язвительное, если Дориан возьмет и расплачется.
Хотя он не мог заставить себя перестать дрожать. Раньше это не было особой проблемой, но похоже, что его тело стало понимать, насколько оно закоченело, лишь теперь, когда он наконец-то начал согреваться.
Клаус охватил его одной рукой поперек груди и решительно притянул к своему телу. Озябшей коже Дориана он показался горячим как печка. Дориан благодарно впитывал его тепло. Попозже он обязательно пнет себя мысленно за то, что не насладился этим побольше, раз у него был такой шанс – ведь Клаус никогда впредь не подпустит его к себе настолько близко, если в его власти будет этого избежать. Клаус даже не произнес никаких угроз касательно страшной участи, которая постигнет Дориана, если тот позволит себе какие-нибудь вольности с телом Клауса, пока тот спит. Но, опять-таки, возможно, он полагал, что это и так очевидно. И Дориан очень хорошо понимал, что без помощи Клауса умер бы где-то там, в лесу.
Несмотря на то, что он до сих пор был ужасно продрогшим и испытывал боль, Дориан был в таком изнеможении, что ему не потребовалось много времени, чтобы уснуть.
Когда он проснулся, было все еще темно. Боль в ноге улеглась, превратившись в тупую и ноющую, и он наконец-то согрелся, весь целиком, до самых кончиков пальцев… о господи.
Дориан так и застыл. Оказывается, он перевернулся во сне. Теперь они с Клаусом прижимались друг к другу передними сторонами тела, и, по-видимому, он как-то умудрился, пока спал, положить руки на Клауса без того, чтобы его разбудить. Его ладони покоились на нижней части живота Клауса, что само по себе было плохо, но, вдобавок ко всему – будто специально для того, чтобы сделать ситуацию еще хуже – он сумел проникнуть Клаусу под одежду. Футболка Клауса была скомкана над его запястьями, а кончики пальцев лежали как раз ниже пояса трусов Клауса.
Ничего из этого он не сделал преднамеренно. Он все это время спал, а даже если бы бодрствовал достаточно, чтобы воспользоваться подвернувшейся возможностью дотронуться до Клауса, он бы ни за что не поступил подобным образом, пока тот спит. Одно дело – быстрый украденный поцелуй, когда Клаус тоже бодрствует, начеку и отлично способен дать ему отпор; но лапать спящего человека – нет, ни в коем случае.
Дориан был уверен, что его тело попросту старалось отыскать столько тепла, сколько удастся. Но вряд ли Клаус воспринял бы это с такой точки зрения. Если он проснется, то – Дориан был более чем убежден в этом – вышвырнет его в лес замерзать до смерти. Не исключено, что прямо в нижнем белье.
Затаив дыхание, он с безграничными предосторожностями высвободил руки. А потом поднял взгляд, просто чтобы проверить, что Клаус по-прежнему спит.
Клаус смотрел на него.
Дориан отдернул руки так, словно обжегся. Поврежденная нога взвыла от боли, когда он наткнулся ею на стенку спального мешка. Здесь не было достаточно свободного места, чтобы полностью избежать соприкосновения друг с другом. Их ноги все еще были переплетены, а его грудь задевала грудь Клауса каждый раз, стоило вдохнуть поглубже.
- Извини, - сказал он поспешно. – Я не хотел…
Он еще чуть-чуть отодвинулся назад, старательно добавив несколько лишних миллиметров к разделяющему их пространству, и это было всё, для чего хватало места.
Нога болела. Те участки его кожи, которые прижимались к коже Клауса, внезапно стали ощущаться очень холодными.
Клаус сверлил его мрачным и гневным взглядом. Дориан ожидал взрыва. А затем Клаус взял его за плечо и принялся толкать, пока Дориану не удалось снова перевернуться набок, спиной к его груди, в ту позу, в которой он уснул.
- Спи, - сказал Клаус резко.
И это всё? Дориан подождал, заставляя себя лежать без малейшего движения. Но Клаус не шевелился. Он не обнял Дориана снова одной рукой – так, как сделал, когда они заснули в первый раз – но, конечно, тогда Дориана колотило от холода. Это отсутствие реакции выбило его из равновесия. Куда катится мир, если больше нельзя рассчитывать даже на то, что Железный Клаус будет орать на людей?
Но чудовищная усталость так никуда и не делась, поэтому Дориану не понадобилось много времени, чтобы снова погрузиться в сон.
* * * * *
У Клауса ныло все тело, когда он пробудился с первыми блеклыми лучами восходящего солнца. Мышцы одеревенели за ночь, и царапина на плече, как и вчерашним вечером, болезненно пульсировала. Он не без труда выкарабкался из спального мешка и протянул руку Дориану, помогая тому встать на ноги.
Дориан выглядел ничуть не лучше, чем вчера. Он двигался медленно и с явным трудом, болезненно морщась каждый раз, когда переносил вес на левую ногу, но, по крайней мере, он уже не выглядел так, словно готов вот-вот рухнуть без сознания. И если их преследователи не догнали их за ночь, они, возможно, уже и не собираются этого делать.
Оставалось покрыть не такое уж большое расстояние, и хотя Клаус не чувствовал безопасным слишком мешкать, ему и не придется торопить их обоих на протяжении всего пути так, как вчера. У них есть немного времени, чтобы дать Дориану передохнуть, когда ему это потребуется.
И все равно это был долгий и утомительный процесс – тащиться через лес, спускаясь по другому склону той самой горы, на которую они вчера взобрались, и Клаус не мог винить Дориана за неподдельное облегчение в голосе при виде маленького городка внизу в долине.
- Ох, слава богу, - сказал Дориан.
- Тшш, - шикнул на него Клаус. Граница пролегала прямо через этот лес, и, вероятно, ее патрулировали.
Но на сей раз фортуна, похоже, была с ними. Тот единственный патруль, который им встретился, производил достаточно шума, чтобы они успели своевременно спрятаться. Все, что отделяло их от границы – это короткая дистанция, которую нужно было пробежать. Дориан решительно сжал губы, упрямо храня молчание, хоть и побелел как простыня. Там была изгородь из металлической сетки, высотой почти в человеческий рост, но такая разрушенная и изодранная, что за нее легко было ухватиться. Клаус более или менее удачно перевалил через нее Дориана на чистом адреналине.
А потом они вышли из леса, оставив все опасности и трудности позади
- Мы справились, - проговорил Дориан. Голос у него подрагивал. Он засмеялся. – Мы справились! Ты можешь поверить, что нам это удалось?
- Давай отведем тебя в больницу, – сказал Клаус.
Дориан с ходу придумал историю-прикрытие для них обоих: отправились в долгий турпоход, заблудились в лесу, какой-то охотник, должно быть, промахнулся в темноте. Нет, им нечего рассказать полиции, они даже не разглядели того человека. Ложь слетала с его языка легко и гладко, Дориан благодаря своему обаянию обвел вокруг пальца всех медсестер, пока они дружно не принялись ворковать и хлопотать над ним.
Было время, когда Клаус преисполнился бы неприязни и презрения от этой сцены, подумал он. Мужчине не подобает вот так пролагать себе путь в жизни – выпутываясь из проблем с помощью лжи и своих чар. Теперь же всё, что он испытывал – это признательность. У него болели ноги, болела рука, и последнее, чего ему хотелось – это провести еще час на допросе в здешнем полицейском участке.
Некоторые медсестры странновато посматривали на них. Он запоздало осознал, что люди вновь делают неправильные заключения. Вся причина была в Дориане, с этими его волосами, и тем, как он двигался, и тем, как он разговаривал, – Дориане, которого ничуть не заботило, что по его поведению всем окружающим очевидно, кто он такой. А Клаус стоял чересчур близко. Он поймал Дориана за плечо, когда тот попытался сесть на каталку и пошатнулся, едва не опрокинувшись вверх тормашками; и почему-то после этого так и не отошел от Дориана. Он встал так, чтобы находиться между Дорианом и открытой дверью, ведущей в приемное отделение, заслоняя его своим телом – даже не задумавшись об этом. Естественно, что люди приходят к неверным выводам.
Всё вокруг по-прежнему казалось чрезмерно ярким, чрезмерно громким. Он слишком четко сознавал, что их окружают незнакомые люди, любой из которых может быть вооружен. Он знал, что они с Дорианом здесь в безопасности – но просто не чувствовал, что они в безопасности.
Он отшагнул назад, принудив себя немного увеличить расстояние между ними. Дориан обернулся взглянуть на него.
- Тебе стоит присесть. Твое плечо… - начал он, а потом снова покачнулся и ухватился за край каталки для поддержки. И Клаус, не раздумывая, снова поймал его за руку.
- Ложись, черт подери, - велел он, присаживаясь на край каталки Дориана. Так или иначе, какое ему дело до того, если кто-то из медсестер придет к неправильным выводам? Он не для того волок Дориана через лес на собственной спине, чтобы позволить ему разбить себе голову, упав в больнице.
А потом наконец-то появился врач, и самого Клауса тоже погнали в смотровую. Он знал, что выглядел бы сумасшедшим, если бы стал протестовать, поэтому подчинился. Здесь они были в полной безопасности, и это всего лишь остаточная реакция, нервное возбуждение после задания, заставляющее его хотеть, чтобы Дориан постоянно был у него на виду.
Его врачом оказалась суровая, не склонная к излишним сантиментам женщина, которая не дала себе труда попусту суетиться вокруг него или спорить, когда он отклонил ее предложение насчет сильных обезболивающих. Клаусу нужно было, чтобы его мозги были полностью при нем по меньшей мере до того времени, когда он и Дориан очутятся в безопасном убежище какого-нибудь гостиничного номера. Однако то, что ему дали, достаточно эффективно сняло боль.
Никто не возражал против того, чтобы он вернулся к Дориану сразу же, едва они закончили с ним. Дориана уже уложили в настоящую кровать, и он выглядел бледным и маленьким под грудой одеял. Он неотрывно следил за дверью, и хотя видимо расслабился в тот же миг, когда Клаус вошел в палату, всё равно казался недоверчивым и настороженным.
- Я могу покараулить, если ты хочешь остаться здесь на ночь, - предложил Клаус. Еще одна ночь без сна его не убьет, а Дориан может нуждаться в профессиональном внимании медиков; выяснилось, что в кости всё же есть трещина.
Дориан покачал головой.
- Давай уйдем отсюда, - сказал он.
Его ногу поместили в пластиковый фиксатор. Дориан был грациозным даже на костылях, но ему было трудно поспевать за широким шагом Клауса, пока тот не заметил, как тяжело Дориан дышит, и не сбавил скорость. Напряжение и подозрительность все еще не отпускали его, он был готов услышать позади звуки погони. В этом он был не одинок. Где-то позади них залаяла собака, и они оба разом вздрогнули.
Клаус завел их в первый же отель, который попался им по дороге.
- У нас остался только один номер, - сообщила им портье. Она пристально разглядывала рваную и перепачканную грязью одежду Клауса. На Дориане под курткой, так и не просохшей до конца, была украденная врачебная форма; в приемном покое его штаны пришлось разрезать, чтобы снять. – В «Ридженси» есть пара свободных мест, это всего в нескольких кварталах дальше вот по этой улице… - показала она.
У Дориана поникли плечи. Клаус посмотрел на него. Под глазами у него темнели синяки от усталости, и его руки уже начали подрагивать на костылях.
- Мы снимем этот номер, – сказал Клаус.
Выражение подозрительности на лице портье тотчас же сменилось вежливым безразличием, когда Клаус пододвинул к ней через стойку стодолларовую купюру.
- Хорошо бы пару дополнительных одеял, если у вас есть, - сказал он. Дориан все еще дрожал.
* * * * *
Кровать в номере была одна. Ну разумеется. Клаус подавил вздох. Он предположил, что сейчас это вряд ли имеет какое-то значение.
- Я пойду приму душ, - сказал Дориан.
Следовало бы предложить ему свою помощь, подумал Клаус. Дориану необходимо уберечь от воды фиксатор на ноге – а тут не обойтись без того, чтобы изворачиваться и балансировать. Дориан был обессилен, ранен и находился под действием высокой дозы обезболивающих. Клаус подумал о том, каково это будет – держать мокрое обнаженное тело Дориана под душем…
- Не упади, - сказал он отрывисто, отворачиваясь, чтобы поставить свой рюкзак рядом с кроватью.
Дориан сумел благополучно управиться в душе и, выйдя из ванной, с блаженным стоном рухнул на кровать. Обезболивающие, которые ему дали, разгладили морщины вокруг его глаз, вызванные болью, и он выглядел юным и уязвимым во врачебной форме.
Клаус и сам долго мылся в душе, давая струям горячей воды выколотить неотступный озноб из мускулов, и слишком поздно понял, что единственными чистыми вещами, которые оставались у него в рюкзаке, было нижнее белье. Как бы мало ему ни хотелось ложиться в одном белье в постель с Дорианом, еще меньше его привлекала перспектива снова надевать промокшую и грязную одежду. И почему, спрашивается, он не побеспокоился о том, чтобы и для себя спереть комплект врачебной формы? Придется ограничиться трусами и футболкой, решил он неохотно.
Он не особенно тревожился об этом в лесу, залезая в спальный мешок в одном только белье; но тогда они просто прижимались друг к другу, чтобы выжить.
Когда он вышел из ванной, Дориан уже крепко спал, свернувшись калачиком на одной половине кровати и оставив столько свободного места для Клауса, чтобы они могли расположиться на некотором расстоянии друг от друга. Клаус растянулся на кровати спиной к нему, сунув под подушку руку с пистолетом, точно так же стараясь лежать на самом краю матраса.
Конечно, не прошло и пяти минут, как Дориан придвинулся ближе, наваливаясь ему на спину. Клаус напрягся, но не оттолкнул его. Дориан же спит. Нет ничего дурного в том, чтобы разделить с ним тепло. Это ничего не значит.
Как ни странно, ему было легче расслабиться от того, что Дориан здесь, рядом с ним, теплый, прислоняющийся к его спине. Дориан был жив и в безопасности, и любому, кто вздумает на них напасть, придется сперва прорваться мимо Клауса. Пока что можно было позволить себе уснуть.
Клаус проснулся, когда небо только-только начинало светлеть. Дориан подсовывал свою подушку под сломанную ногу и брал обезболивающие таблетки с прикроватного столика. Увидев, что Клаус зашевелился, он взял еще одну таблетку и передал ему вместе со стаканом воды. Клаус без сопротивления проглотил ее, все еще наполовину спящий, и тут же опять отключился.
По-настоящему он проснулся много часов спустя, где-то около полудня, судя по тому, под каким углом падали тени. Дориан продолжал спать, свернувшись на боку спиной к Клаусу, его волосы свисали растрепанной золотой массой вокруг лица. Каким-то образом он ухитрился украсть подушку Клауса – прямо во сне. Проклятый ворюга.
Клаус наблюдал за тем, как грудь Дориана размеренно поднимается и опускается. Врачебная форма с ее короткими рукавами выставляла напоказ хорошо очерченные мышцы на его руках, его сильные плечи. Раньше было так легко смотреть на этого человека и говорить себе, что тут нет ничего, что он мог бы уважать, ничего, что он желает; ничего, кроме слабовольного и глупого пижона.
За последние два дня Дориан прошел много часов рядом с ним на сломанной ноге, и ни разу ни на что не пожаловался. Клаус взглянул на него, и вдруг стало невозможным и дальше повторять самому себе, что он не хочет Дориана.
Клаус отчаянно зажмурился и отвернулся. Это не… Он же не из этих… Он же не какой-то извращенец, дьявол побери.
Он не хотел прекращать смотреть.
Дориан зевнул. Клаус открыл глаза. Дориан лежал в свободной позе на боку, вытянув больную ногу на подушке. Он больше не выглядел напряженным. Должно быть, обезболивающие все еще действовали. Да и сам Клаус тоже пока что не чувствовал никакой боли.
Не пройдет и минуты, как Дориан обернется и взглянет на него, и тогда один из них будет вынужден что-то сказать, и этот миг неминуемо закончится. Вероятно, он снова не встретится с Дорианом несколько месяцев, а, может быть, и дольше.
Дориан пошевелился и опять зевнул. Клаус протянул руку и мягко удержал его, прижав к постели, прежде чем тот начал поворачиваться. Дориан замер неподвижно.
- Клаус? – спросил он тихо.
- Шшш, - безнадежно проговорил Клаус. Он не сумеет пройти через это, если Дориан заставит его разговаривать об этом прямо сейчас. Ему не следует проходить через это. Он позволил своей руке соскользнуть вниз, пока его большой палец не очутился на том дюйме открытой кожи, где задралась блуза врачебной формы. Дориан застыл, едва дыша под его прикосновением. Клаус погладил большим пальцем эту мягкую полоску обнаженной кожи, и Дориан сделал один-единственный судорожный вдох.
Клаус задрал его блузу еще выше, так, что его ладонь легла Дориану на живот. Он ощутил, как мускулы напрягаются у него под пальцами.
Он подумал о том мгновении, когда проснулся в спальном мешке и обнаружил, что Дориан уткнулся в его грудь, а руки Дориана проникли ему под футболку. То, как он лежал, чувствуя руки Дориана словно горячие угли у себя на коже; пот выступал у основания его шеи от мысли, что Дориан может проснуться и каким-то неведомым путем понять, что именно Клаус испытывает.
А потом Дориан и впрямь проснулся – и ничего не заметил. Но Клаус-то знал. Знал, что ему понравилось чувствовать на себе руки Дориана, и он не думал, что способен и дальше лгать об этом самому себе.
Но в прошлый раз это Дориан дотрагивался до него, а Клаус вполне мог и спать. Через минуту Дориан непременно заметит, что теперь у Клауса уже нет такого оправдания. Клаус осторожно, ласково провел большим пальцем по голой коже Дориана.
Дориан шелохнулся, издав вздох, который перешел в зевок. Клаус не убрал руку, не двинулся. Дориан тоже не двигался, хотя Клаус слышал, как изменился ритм его дыхания. Дориан уже не спал.
Через мгновение Дориан повернул голову, пытаясь заглянуть себе через плечо, моргая сонно и растерянно. Он мало что сумел бы увидеть в таком ракурсе, с благодарностью подумал Клаус. Он не был готов встретиться с Дорианом взглядом.
- Майор?
Клаус едва заметно покачал головой. Что, этот проклятый ворюга намеревается соблюдать с ним формальности сейчас?
Однако он ничего не сказал. У него пересохло во рту. Он переместил руку немного дальше, водя ладонью по животу Дориана. Кожа там была теплой, гладкой, гораздо мягче, чем должна быть у мужчины; Клаус готов был поклясться, что тот тратит целые часы, втирая в нее какую-нибудь фигню с девчачьим запахом.
Ощущение было приятное. Блуза Дориана смялась складками над запястьем Клауса. Дориан оставался недвижим под его рукой, едва дыша. Клаус вновь ласково провел большим пальцем по его коже, и Дориан долго и неровно вздохнул.
- Клаус? – прошептал он на грани слышимости, словно боялся потревожить то тягостное напряжение, которое, как чувствовал Клаус, висело в воздухе.
- Шш, - сказал Клаус так же тихо.
Он скользнул ладонью пониже, а потом еще ниже, пока самые кончики его пальцев не очутились под поясом трусов Дориана. Живот Дориана поднимался и опускался под рукой Клауса в быстром ритме его дыхания, но он не издавал ни звука. Единственный раз в жизни не казалось, что Дориан постарается подтолкнуть его. Если Клаус этого хочет, то ему предстоит самостоятельно совершить первый шаг.
А он и правда этого хотел.
Это было просто смехотворно, Клаус не собирался лежать здесь и трепетать. Он уже сделал свои намерения более чем ясными. Даже если он остановится сейчас, Дориан узнает, чего он хотел, и Клаус должен был убедиться, что он хочет этого. Тогда с тем же успехом можно двинуться вперед и сделать это. Он просунул руку внутрь трусов Дориана и без дальнейших колебаний обхватил его член.
Дориан дернулся, толкаясь бедрами в руку Клауса, с протяжным, наполовину подавляемым стоном. Его член был твердым и горячим, головка уже была скользкой от влаги. Клаус слегка ослабил хватку – это же не бой, даже если его сердце стучит так, словно это он и есть – и свободным кольцом обернул пальцы вокруг головки члена Дориана. Он начал гладить, потихоньку, немного неловко; это совсем не походило на то, когда трогаешь самого себя.
Дориан, кажется, не был против. Он стонал при каждом поглаживании, его руки вцепились в простыни, бедра ритмично подавались навстречу руке Клауса, иногда он морщился, когда случайно встряхивал больную ногу.
Дориан придвигался к Клаусу, отползая назад через старательно выдерживаемую дистанцию, которая до сих пор их разделяла. Через секунду его ягодицы должны были потереться прямо об… он обязательно ощутит…
Рука Клауса сжалась на бедре Дориана даже еще прежде, чем он об этом подумал, останавливая Дориана на полпути.
- Не надо, - сказал он. Слова прозвучали как мольба – не так, как должны были, он не это имел в виду…
- Всё в порядке. Мы можем сделать это любым способом, каким ты пожелаешь, дорогой, - сказал Дориан, его голос был невыносимо нежен.
Клаус плотно зажмурился от внезапно нахлынувшего унижения. Он не боялся, и Дориану не было нужды обращаться с ним как с нервничающей девственницей. Он уже решился сделать это, и он собирался сделать это правильно – и вот тут-то, как обычно, Дориану, черт бы его побрал, понадобилось вмешаться в план сражения.
Он принялся настойчиво гладить снова, и вскоре заставил Дориана содрогаться и тяжело дышать под своими руками. Это было достаточно легко; ничего такого, о чем следовало беспокоиться, когда дошло непосредственно до самого главного.
- Дорогой, если ты хочешь, чтобы я… хм. Может быть, ты хочешь…
- Я знаю, что я делаю, - оборвал его Клаус. Это вышло чересчур резко. Проклятье, он и понятия не имел, что тут делает, но пока что справлялся с этим прямо-таки отлично, не так ли? Видеть Дориана лишившимся дара речи, в кои-то веки, совсем не помогало. Хотя бы одному из них неплохо бы знать, чем они сейчас занимаются.
- Ладно, – сказал Дориан с коротким неровным смехом, и повторил снова свое «ладно», хотя и надтреснутым голосом, а потом он кончил, забрызгав всю ладонь Клауса, и Клаус едва не отдернул руку от удивления и неожиданности.
Он поборол это инстинктивное побуждение как раз вовремя. Ему не стоило удивляться; он же знал, что Дориан близок к разрядке, он просто не подумал об этом толком. В любом случае, это не оказалось настолько отвратительно, как он ожидал. Дориан сотрясался, ловя ртом воздух, напряжение из его плеч ушло, растаяв без следа; и всё это сотворил с ним Клаус.
Клаус был внезапно, нестерпимо, до потери дыхания близок к разрядке и сам, его закаменевший член требовательно ныл между ног, и хотелось… хотелось…
Он положил свою влажную, липкую руку Дориану на бедро, не давая тому двигаться, и наконец позволил себе прильнуть бедрами к ягодицам Дориана. Он чувствовал крепкие мышцы Дориана на своем члене, между ними обоими не было ничего, кроме двух тонких слоев ткани.
Этого ему хватило. Клаус кончил долгими, мощными выплесками, сокрушенный волной почти разламывающего на части удовольствия, зная, что Дориан сможет ощутить это, ощутить всё – каким твердым был член Клауса, как сильно он этого желал.
После этого уже не будет никаких пряток.
Они тихо лежали, ни один не шевелился, их дыхание постепенно возвращалось к норме. Рука Клауса все еще покоилась на бедре Дориана, больше не удерживая его, лишь прикасаясь.
Надо бы что-нибудь сказать, подумал Клаус. Но у него не было подходящих слов – ни для чего из этого.
Плечи Дориана снова медленно напрягались. Собирается с духом, подготавливается, подумал Клаус, ожидает грубого слова или даже удара.
Пачка сигарет Клауса валялась на прикроватном столике, сплющенная и разорванная от того, что путешествовала в самом низу рюкзака. В ней осталась одинокая помятая сигарета. Клаус закурил и сделал медленную, глубокую затяжку, пытаясь выиграть время.
Дориан перевернулся на другой бок и наконец-то посмотрел на него. А потом он протянул руку и выхватил сигарету из губ Клауса, окинув его вызывающим и пристальным взглядом. Итак, Дориан не намеревался на него давить. В ближайшую минуту Клаусу придется найти что-нибудь, что можно сказать.
Дориан неспешно затянулся сигаретой, скорчив легкую гримасу из-за непривычно крепкого для него вкуса табака; сорт, который он обычно курил, был одним из этих девчачьих, в которых нет никакого запаха.
Клаус вынул сигарету из его пальцев, вдохнул дым и неторопливо выдохнул его.
- Тебе понадобится помощь. С твоей ногой, - сказал он. – Ведь твои люди по-прежнему в Марракеше?
- Я рассчитываю, что как-нибудь справлюсь, - ответил Дориан.
Клаус на секунду прикрыл глаза, раздраженный. Сейчас для Дориана неподходящий момент замедленно соображать.
- Ты мог бы приехать в Шлосс. Пока будешь выздоравливать, - сказал он.
- О, - отозвался Дориан. Теперь он смотрел на Клауса с зарождающимся изумлением. – О, дорогой, это было бы замечательно, - сказал он, а затем поморщился почти тотчас же, едва ласковое обращение сорвалось с его губ.
Клаус стиснул зубы. «Не называй меня так», - вертелось у него на языке, но он проглотил эти слова. Какое это теперь имеет значение? Дориан поедет в Шлосс вместе с ним; Дориан станет вести себя с ним как упорствующий в грехе извращенец, сразу же, едва преодолеет свое потрясение. Почему-то Клаусу не удавалось вызвать в себе хоть какой-то ужас от этой мысли.
Дориан снова стащил его сигарету, пока он отвлекся, и докурил ее почти до самого фильтра. Клаус выхватил ее у него и сделал последнюю затяжку сам. И вдруг с невероятной ясностью понял, что его губы – прямо там, где только что побывали губы Дориана, не дольше секунды назад, словно предложение поцелуя.
Дориан наблюдал за ним, наблюдал за его ртом. Можно бы сказать что-нибудь резкое, подумал Клаус, заставить Дориана прекратить вот так глазеть на него; у него из-за этого возникал неприятный зуд между лопатками.
Или же он вместо этого может перестать быть чертовым трусом. Если уж он взялся делать извращенные вещи, то он сделает их правильно.
Он наклонился, запустил руку в дурацкие, мягкие, красивые волосы Дориана и поцеловал его.
@темы:
Дориан Ред Глориа (Эроика),
Клаус Хайнц фон дем Эбербах,
фанфикшн,
язык: английский,
язык: русский